Старик Патриархеас смотрел на Манольоса, увлеченного чтением евангелия, и какая-то смутная тревога проникала к нему в душу. Он наклонился к сидевшему рядом попу.
— Отче, — сказал он тихо, — мне пришло в голову…
Поп Григорис понял и сухо кашлянул.
— Не копайся в этом, архонт. Пусть бог вершит свою волю…
— Но если Манольос невиновен и сделал это ради спасения села? Неужели мы покинем его? Разве это не грех? Ты берешь на себя этот грех?
— Господь милостив, — сказал поп, — он простит меня.
— Господь, возможно, тебя простит, отче, а люди?
— Когда у меня все в порядке с богом, — кичливо ответил поп, — людей я не боюсь.
— Значит…
Учитель, который подошел и слушал их, вмешался в разговор:
— Не нужно слишком копаться, — сказал он, — оставим это господу богу… Он знает! А потом не следует забывать, что Манольос этим поступком спасает свою душу. Разве этого мало?
— Это вовсе не мало! — подтвердил поп. — Он теряет преходящую жизнь и выигрывает вечную… Это примерно то же, что дать медную копейку и получить в обмен миллион золотых лир… Будьте спокойны, Манольос знает, что делает!
— По правде говоря, он хитрец… — сказал учитель и посмотрел, улыбаясь, на Манольоса, который поднял от евангелия свое сияющее лицо.
В дверях показался сеиз. Подбежав к Манольосу, он грубо схватил его.
— Проснись, гяур, — крикнул сеиз, — тебя зовет ага.
— Во имя господа бога, — прошептал Манольос, перекрестился и пошел за диким анатолийцем.
Ага сидел в комнате, поджав под себя ноги, и курил длинную трубку. Рядом лежал Юсуфчик. Был полдень, стояла страшная жара, труп Юсуфчика начал уже разлагаться. Сгорбившись, в комнату бесшумно проскользнула служанка Марфа с охапкой свежих роз, жасмина, жимолости; она бросила все это на разлагающееся тело и торопливо ушла, не в силах выдержать зловония…
Но ага ничего не чувствовал в своем горе и задумчиво курил трубку. Он выглядел теперь еще более усталым и каким-то отрешенным. «Так суждено, — подумал он утром, — так суждено», — и как-то сразу смягчился. Он словно переложил грех с людей на бога и успокоился. Кто может пойти против воли божьей? Так хотелось богу, так он повелел! Все, что делается на земле, делается по его велению, — склони голову и молчи… Им было предначертано, что ликоврисийский ага встретит Юсуфчика в Измире; им же было предначертано и то, что кто-то убьет Юсуфчика; им же было установлено, что убийца найдется… Все предопределено…
Увидев входящего Манольоса, он положил трубку на соломенный мат, на котором сидел, подогнув ноги.
— Слушай, что я тебе скажу, Манольос, — начал он спокойно.