— Говорю тебе, не трать сил, они сами убивают друг друга, а если мы вмешаемся и уничтожим кое-кого из них, то у наших властей будет много неприятностей. Снова приплывут корабли из Европы, окружат Измир — и выпутывайся тогда как хочешь! Нам хорошо здесь на кровати, Ибрагимчик! На улице холодно, я не разрешаю тебе выходить. Старуха принесет нам сейчас поесть меду с орехами.
Он хлопнул в ладоши, и вошла старуха Марфа.
— Что там творится, Марфа?
— Убивают друг друга, ага! Оба попа ранены, повыдергали друг другу бороды, Панайотарос потерял свою феску и сломал ногу, подожгли дом старика Ладаса, и льется по улице его масло и вино!
Ага громко захохотал.
— Хвалю, гяуры! — сказал он. — Как будто я вам платил, чтобы вы это сделали! Ну-ка, старуха, принеси нам меду с орехами!
Он повернулся к Ибрагимчику, который продолжал упрямиться, стремясь во что бы то ни стало вмешаться в уличное побоище.
— Да не сходи ты с ума, не вмешивайся в греческие дела, — это древнее проклятие бога! Ты послушай, что рассказал мне мой покойный дед, и постарайся понять. Все правильно сотворил аллах, говорил он мне, все! Но в одном только он оказался непредусмотрительным — взял огонь, смешал его с навозом и сотворил грека. Но как только он увидел, что наделал, тут же раскаялся, — у этого хитрюги был такой проницательный глаз, что он видел все насквозь! «Как же теперь быть? — прошептал аллах. — Вот влип! Давай-ка я теперь сотворю турка, пусть зарежет грека, чтоб в мире снова стало спокойно». Он взял мед и порох, размешал хорошенько и сотворил турка. И сразу же, без промедления, поставил их на большой поднос, чтобы они боролись. И начали они бороться: боролись с утра до вечера, и ни один из них не мог повалить другого. Но как только стемнело, подлый грек подставил ножку турку, и тот свалился. «Черт меня возьми, — прошептал аллах, — опять я влип. Эти греки погубят мир. Пропали все мои труды… Что же делать?» Всю ночь несчастный аллах не сомкнул глаз, а утром вскочил на ноги и от радости захлопал в ладоши. «Придумал, придумал!.» — крикнул он. Он снова взял навоз и огонь и сотворил другого грека. Поставил его на подносе, чтобы он поборолся с первым. Началась борьба. Один подставил ножку — подставил и другой, один бьет — бьет и другой, обманывает один — и другой тоже… Они боролись, падали, поднимались, и снова боролись, опять падали, опять поднимались и боролись. И до сих пор борются! Вот так-то, Ибрагимчик, мир вновь обрел спокойствие.
Пришла Марфа с орехами и медом.
— Открой окно, Марфа, — приказал ага. — Я хочу слышать их голоса и выстрелы, чтоб душа моя радовалась. И наполни бутыль раки. А когда уже все те, которые должны быть убиты, будут убиты, — приди и скажи мне. Я сяду на лошадь и поеду наводить порядок.