Поп Григорис начал нервничать.
— Все это хорошо и свято, отче, — сказал он, — но скажи, что вам от нас нужно?
— Землю, — ответил поп Фотис, — землю, чтобы на ней укорениться! Нам говорили, что у вас есть лишние земли — пустыри, дайте их нам, и мы их обработаем! Мы их засеем, мы вырастим зерно и обмолотим его, будет хлеб, чтобы прокормить наш род. Вот чего хотим мы, отче.
Поп Григорис зарычал, словно овчарка. Как, эти голодные хотят войти в его кошару? Медленно он провел рукой по седой бороде и погрузился в размышления. Мужчины и женщины ждали затаив дыхание. Воцарилась гробовая тишина.
Ага вскочил, рассердившись.
— Почему они замолчали? — спросил он. — Разве я не велел им кричать?
— Спи, спи, ага, — сказал капитан, — драка еще не началась.
— Что с тобой случилось? Почему дрожит твой голос? Ты пьян?
— Эта подлая раки ведь не вода, — она меня и свалила! — пробормотал капитан и вытер слезы.
Манольос не мог сдержаться. Батрак, как только решился он выступить на глазах всего села?
— Дорогой отец Григорис, — закричал он, — прислушайся к голосу этих людей! Христос голодает и просит подаяния!
Поп Григорис обернулся, разгневанный.
— Замолчи!
Тишина казалась гнетущей. Костандис и Яннакос стали около Манольоса, будто хотели защитить его. Подошел к нему и взволнованный Михелис.
— Пойди разбуди своего отца, — сказал ему Манольос. — Иди! У него доброе сердце, он пожалеет их. Ведь тебе их тоже жалко, хозяин?
— Мне их жалко… жалко… но я боюсь будить его…
— Бога нужно бояться, Михелис, бога, — сказал Манольос, — а не людей!
Михелис покраснел. Как смеет так говорить его батрак? Кому он приказывает? Михелис нахмурился, но ничего не сказал. Даже с места не сдвинулся, чтобы пойти разбудить своего отца.
Поп Григорис все еще молчал и думал, что сказать, как ему прогнать из своей кошары этих голодных волков. Он чувствовал, что вся его паства взбунтуется, уйдет от него… Что же делать? Позвать агу? Но что скажут односельчане, если он призовет турка решать судьбу тех, кто подвергся разорению и покинул родные места именно потому, что воевал против турок. Позвать старост? Но он доверял только старику Ладасу. Архонт по натуре был человек чувствительный и слезливый, он наверняка сказал бы да. Другой, паршивый капитан, тоже, безусловно, сказал бы да, ибо что он терял? А учитель, пустоголовый очкастый болтун, одержимый высокими идеями, вообще никогда не знал, как разделить сено между двумя ослами…
— Медлит бог, медлит озарить тебя, отче мой, — сказал поп Фотис, у которого истощилось терпенье.
— Медлит, — ответил рассерженный поп Григорис, — ибо он доверил мне души и я перед ними в ответе.