Яннакос с раскрытым ртом слушал и смотрел вокруг себя круглыми от удивления глазами: скалы и колючки, тимьян и чабрец… Пустошь! Два ворона, сидевшие на рожковом дереве, испугались и улетели, каркая, словно бранясь.
«Кто они такие, — думал он со страхом, — люди, звери или святые?» И смотрел на мужчин с закрученными усами и на женщин с толстыми косами и широкими бедрами. «Прости меня, господи!»
Севернее ворот богоматери снова остановился священник перед какой-то разрушенной, поросшей травами стеной. Поднял кропило, трижды благословил камни, вздохнул и повернулся к односельчанам.
— Здесь, — сказал он, и его голос задрожал, — здесь мы построим, братья, ворота Константина Палеолога![26] Сюда когда-нибудь, дети мои, непременно войдет вестник, весь в поту и пыли, и крикнет: «Братья, мы взяли Константинополь!»
Разбушевался народ, послышались воинственные голоса, все смотрели на север, на пыль, что поднималась с поля, — будто уже видели поспешно приближавшегося путника.
— Дед Панагос, — закричал поп, — подойди! Неси свой мешок сюда, к воротам Палеолога!
Повернулся к мужчинам, стоявшим с лопатами.
— Копайте!
Копали быстро, вырыли большую яму, в рост глубиной, старец Панагос спустился туда. Одну за другой, он вынимал из мешка кости — берцовые, локтевые, черепа, ребра — и осторожно, с уважением, при общем молчании, укладывал их в вырытой яме. Потом поп Фотис обрызгал кости святой водой, бросил туда кропило и крикнул:
— Отцы наши, потерпите; не растворяйтесь в земле! Он придет, придет! Когда-нибудь мы услышим великую весть!
Яннакос вытер глаза, наполнившиеся слезами; какой-то комок застрял у него в горле.
— Вылезай наверх, дед Панагос! — крикнул священник. — Выходи, надо яму засыпать.
Подбежали двое юношей, чтобы помочь старику.
— Оставьте меня, дети мои, — сказал он, — мне тут хорошо. Зачем я вам нужен? Чтобы хлеб напрасно есть? Не могу я больше работать, детей уже не могу плодить, никакой пользы от меня нет — оставьте меня здесь!
— Дед Панагос, — строго сказал священник, — время твое еще не пришло, не торопись!
— Отче мой, — ответил старец умоляюще, — оставь меня тут, мне здесь хорошо! Я слышал, что, если не закопать живого человека при основании деревни, деревня не укоренится. Где я найду лучшую смерть? Закопайте меня!
— Нельзя, — возразил священник, — бог дал тебе жизнь, бог ее и отнимет у тебя. Мы же не имеем права, дед Панагос… Поднимите его наверх, ребята!
Нагнулись парни, протянули руки, чтобы достать его, но старец уже улегся ничком на костях и кричал:
— Оставьте меня, дети мои, оставьте меня, мне тут хорошо!