Один ужасный убийственный миг он видел чужую девочку. Черные блестящие волосы, смуглая кожа — она могла быть Мэй старшей сестрой. И тут ребенок пошевелился. Всего лишь легкий поворот головы, но этого хватило, чтобы узнать дочь в подросшем теле. Месяцы на Ганимеде, недели полета на Тихо и обратно, — а она в это время росла без него.
— Какая она большая, — выговорил Пракс. — Как выросла.
Мэй нахмурилась, над самыми бровями набухли маленькие бугорки. Так хмурилась Никола. А потом девочка открыла глаза, пустые и прозрачные. Пракс рывком отстегнул и сбросил шлем. Воздух станции припахивал серой и медью.
Мэй остановила на нем взгляд и улыбнулась.
— Па, — повторила она и помахала ему рукой.
Когда он нагнулся, дочка ухватила его палец в кулак и подтянулась к его груди. Пракс прижал ее к себе, поразившись теплу и тяжести маленького тела — уже не крошечного, а просто маленького. Пустота между звездами была в тот миг меньше Мэй.
— Она под успокоительными, — подал голос Стрикланд, — но вполне здорова. Иммунная система отлично действует.
— Маленькая моя, — забормотал Пракс, — хорошая моя девочка.
Мэй опять закрыла глаза, но продолжала улыбаться и блаженно мурлыкала себе под нос.
— Вы не представляете, как я сожалею обо всем, — сказал Стрикланд. — Если бы я имел средство, чтобы связаться с вами, объяснить, что происходит, я бы непременно связался. Это было хуже кошмара.
— Говоришь, тебя здесь держали в плену? — спросил Амос.
— Почти весь технический персонал находился здесь против воли, — заверил Стрикланд. — Когда подписывали контракты, нам обещали большие возможности и свободу действий, о каких почти всем нам приходилось только мечтать. Поначалу я думал, что действительно сумею что-то изменить. Я ужасно, ужасно ошибся и никогда не сумею оправдаться.
Кровь у Пракса звенела. Тепло расходилось от солнечного сплетения к рукам и ногам. Как будто его угостили лучшим за всю историю фармакологии эйфориаком. Волосы Мэй пахли дешевым лабораторным шампунем, каким он в молодости мыл подопытных собак. Пракс разогнулся слишком быстро, и его подбросило на несколько сантиметров над полом. Ноги скользнули по чему-то липкому, и ботаник не сразу понял, что стоит на коленях в крови.
— Что с этими детишками? — спросил Амос. — Где-то должны быть и другие?
— Это все, кого мне удалось спасти. Их всех усыпили для эвакуации, — объяснил Стрикланд. — Но сейчас нам надо идти. Уходить со станции. Мне нужно обратиться к властям.
— И зачем бы? — спросил Амос.
— Я должен рассказать, что здесь происходило, — ответил Стрикланд. — Я должен всем поведать о творившихся здесь преступлениях.