— Чего надо! — голос его дрожал. Может быть, и не дрожал, но что-то трепещущее в нем несомненно сквозило. И эту особенность они тоже отметили. Леонид знал, что дальше отступать нельзя, и все же невольно попятился. Слишком уж решительно шагали парни.
— Поговорить, мужик! Всего пару слов…
Тот, что шел чуть впереди, пробормотал это себе под нос, словно ронял дежурную фразу. Видно, впрямь не терпелось. Некоторые перед тем, как бить, любят потрепаться с жертвой, большинство пускает в ход кулаки с первого мгновения. Слова в таком случае не требуются, действия красноречивее всяких фраз, а жертва начинает проявлять удивительную догадливость. Вечный секрет всех палачей. Не произнеся ни звука, мучитель добивается того, чего не в состоянии добиться самый искусный виртуоз слова. Страх и есть та самая магия, что создает вождей. Убивающий дегенерат-молчун самым парадоксальным образом способен превратиться в гения. За его немотой — боль сокрушаемых, а великая боль ищет великих причин. Воображение, ум помогают ей, — так возникает культ, так воздвигается пьедестал неадекватности творца и содеянного.
Леонид ждал удара, но подвела первоначальная скованность. В бой, даже самый пустяковый, тоже необходимо втянуться. Он лишь слегка откачнулся, позволив кулаку скользнуть по скуле, и тут же ответил. Уже не голым кулаком, а кастетом. Металл угодил по зубам, под рукой ощутимо хрустнуло. Испуганно вскрикнув, парень обхватил лицо. И тут Леонид разглядел нож. В руке второго. Удивительным было то, что нападающий носил очки. Злобное выражение лица совершенно не вязалось с диоптрическими лигзами. Но размышлять над странным несоответствием было некогда. С ножом в вытянутой руке очкастый летел сбоку. Без особой группировки Леонид ткнул его стопой в живот. Остановить — остановил, но с ног не сбил.
— Ну! Давай же, иди сюда! — угрожающе покачивая кастетом, Логинов шагнул вперед. В нем происходило что-то смутное и страшное — бурное коловращение и переворот, которого он столь долго ждал. Жгучий страх вытеснялся столь же жгучей ненавистью. Это тоже была борьба. Страх свирепо сопротивлялся, не желая сдавать фронта, цепляясь за каждую пядь его духа и плоти. Позиции переходили из рук в руки. В зависимости от происходящего побеждала та или иная сторона.
— Шхука! Гад! Жубы ражбил!… плюющийся в снег парень, кажется, вновь был готов к схватке.
— Малыш хочет еще?
Произнеся эту красочно-нелепую фразу, Леонид ударил противника со всей силы. Это был не тот первый, проведенный впопыхах удар, — на этот раз парню стало по-настоящему худо. Он упал на колени, рукой оперся о землю. Изо рта вниз протянулась тонкая багровая ниточка. Не останавливаясь, Леонид пнул его ногой в лицо. Должно быть, не от ярости, — от страха. Неукротимая живучесть тоже способна пугать. Тем более, что именно это они сотворили бы с ним, обернись обстоятельства иначе.