* * *
Валентин шевельнул головой и хрипло прокашлялся. Ему не стоило этого делать. Видение тотчас поблекло, уступив место неровно побеленному потолку. Реальность ударила по глазам наподобие молота, и с той же пугающей стремительностью увиденное расплылось в сознании, обратившись в туман, улиткой втянувшись в свое неведомое измерение. Словно кто-то по неосторожности приоткрыл ему заветную запись, а теперь, спохватившись, спешно стирал ее ластиком. И все-таки концовку сна он сумел запомнить: ярко освещенный ринг, бездыханные тела рефери и чернокожего чемпиона…
Но почему чернокожего? И при чем тут рефери? Откуда это?
С некоторым испугом Валентин копался в памяти, понимая, что не в состоянии отделить явь от вымысла. Нечто подобное, кажется, уже происходило в его жизни, но чуточку иначе. Девичьей косой живое переплелось с бредом, и разобраться, что есть что, представлялось совершенно невыполнимым. Сейчас же его более всего беспокоил образ погибшего судьи. И к чему относились последние слова чемпиона? Что именно он хотел сказать?
Потолок проступил перед глазами более явственно, сетью ветвистых трещин, подтеков и вмятин нарисовав знакомую бессмыслицу. Валентин облегченно вздохнул. Ну конечно же! Как он забыл!… Эпизод, отчасти напоминающий сон, действительно имел место месяца полтора назад. И до, и после было немало других схваток, но этот бой отслоился от кровавых баталий, осколком застрял в мозгу. Тот парень, что привиделся в облике чемпиона, в самом деле не стал добивать партнера. Постояв возле, он неторопливо двинулся в нейтральный угол. И вот тогда поверженный изумил публику. Лягушкой скакнув следом, он захватил ступню уходящего в замок, плечом ударил по коленному суставу. Шум в зале стоял значительный, но этот страшный хруст они все-таки услышали. И каждого он пробрал морозцем до самых косточек — тех самых косточек, что внимали происходящему с особой, понятной им одним чуткостью. Народ в зале сидел тертый, но и таких, как выяснилось, можно было заставить содрогнуться.
А чуть погодя, на ринг вновь вывели знакомого костолома. Против него вышел неизвестный никому майор. Там же, возле канатов, он снял с себя китель и безукоризненно отглаженные брюки. Офицера многие из сидящих тут же молчаливо причислили к подразделениям спецназа. Школа есть школа, — ее нетрудно было угадать. На второй минуте боя майор убил костолома рубящим ударом по переносице. Противник еще егозил ногами по полу, а спецназовец уже перебрасывал через плечо свой мундир, подныривая под канатами. Опередив таким образом вывод медиков, он уже точно знал, что именно совершил. По всей вероятности, такой исход ему и был заказан. Зрителям же при этом наглядно продемонстрировали, что этично и что — не очень. И как обычно арестанты разбредались по камерам в пасмурном молчании, в корне отличаясь от тех возбужденно гомонящих толп, вываливающих из дворцов спорта после матчей по айкидо или боксу. Участь работающих на тотаме и ринге являлась в какой-то степени их собственной участью. Лишь тонкая временная грань отделяла зрителей от тех, кто перхал сегодня кровью на арене, кто отдавал концы после атак закулисных атлетов внутренних войск. Вчера и сегодня умирали другие, грядущий день грозил стать последним для них…