— Похоже, эти стихи вам очень дороги.
— Их написала подруга, которую я потеряла навсегда. И просила сохранить.
— Она тоже была монахиней?
— Ну что вы, — съязвила клирошанка, склонив голову набок. — Я должна была передать стихи ее возлюбленному.
Она говорила так, словно никогда раньше не думала о подобном.
— Но вы храните их?
— Пока. Он живет очень далеко. А я…
Аннетта многозначительно положила руку на разделявшую их решетку. Керью не сдержался и накрыл ее ладонь своей. Девушка будто со стороны услышала свой собственный резкий вдох.
Они молча смотрели друг другу в глаза.
Аннетта знала, что надо убрать руку, но не смогла. Его взгляд ласкал ее… щеки, волосы, слегка приоткрытые губы.
— Прекратите!
— Что?
— Просто перестаньте, — зажмурилась она.
А когда размежила веки, Джон не отвел взгляда. В его глазах — голод и нежность.
— Клянусь, я не причиню вам вреда… ни за что на свете.
Они стояли так близко, что клирошанка чувствовала его дыхание кожей. В дальнем углу зашуршал соглядатай. Аннетта подпрыгнула, будто ее ужалила оса. Суора Катерина, снова на ногах, спиной к ним, беседовала с кем-то, стоящим за дверью.
— Мне надо идти…
Аннетта обернулась и увидела очертания двух фигур. Появление второй монахини, тихое перешептывание встревожило девушку.
— Нужно уходить…
— Подождите, прошу! — Керью понял, что упускает последний шанс. — Позвольте задать один вопрос…
— Нет времени. Пожалуйста, уходи, пока тебя никто не заметил. — Суора отвернулась.
— Алмаз, Голубой Султан, — вырвалось у Джона.
Вообще-то он собирался спросить, не мог ли видеть ее в гареме в Константинополе. Аннетта резко обернулась, глядя на него широко открытыми глазами.
— Что тебе известно о Голубом Султане? — Она обеими руками вцепилась в решетку, аж костяшки пальцев побелели.
Но, увы, было уже поздно. Вдалеке раздался скорбный звон колоколов капеллы.
— Суора! — зашуршала накрахмаленными юбками Катерина.
Девушка даже не обернулась.
— Суора Аннетта! — резко повторила монахиня. — Звонят к молитве, вы что, оглохли?
Но подруга Селии не отпускала решетку. «Это она, — подумал Керью. — Но откуда ей известно об алмазе?»
Джон беспомощно смотрел, как «графиня» увлекает прочь его подспудную мечту.
Аннетта, будто в тумане, шла за суорой Катериной. Она не скоро поняла, что для полуденных молитв еще рановато. Придя в себя, обратила внимание, что колокола звучали необычно: долгие, скорбные удары.
Полумрак капеллы наполняли резкие запахи. Обычно здесь бывшей узнице гарема было очень спокойно, но не сегодня. Девушка вместе с другими одетыми в черное женщинами прошла внутрь, не замечая, что творится вокруг, и заняла привычное место рядом с самыми молодыми клирошанками Франческой и Урсией.