— Расклад неясный, — нахмурилась та. И задумчиво продолжила, словно разговаривая сама с собой: — Но почему ты, а не Пол… И Зуан Меммо…
Она вновь глянула на Керью.
— Слышала, в его новом ридотто скоро будет большая игра. Говорят, победитель получит тот самый алмаз, о котором столько слухов.
— Что за алмаз?
— Последнее чудо Серениссимы, Голубой Султан. На Риальто все только об этом и судачат. Принадлежал то ли падишаху Оттоманской империи, то ли какому-то индийскому правителю, не помню. Его привез сюда торговец из Алеппо и быстренько проиграл в карты. Громкая история. Знаешь, как в этом городе…
Рассказ был грубо прерван настойчивым стуком в дверь. Они так сосредоточились на картах, что не заметили, как к дому причалила гондола и по лестнице кто-то поднялся. На пороге появился мужчина в плаще. Лицо его оставалось в тени.
— Salve![7]
Мужчина молча стоял в дверях. Констанца привстала.
— Salve, — повторила она. — Пол, это ты?
Джон прочистил горло и с трудом выдавил:
— Нет, не он…
— Это дом Констанцы Фабии? — заговорил незнакомец.
— А вы кто такой?
— Хотелось бы задать вам тот же вопрос, — съязвил мужчина на безупречном английском. — Мне сказали, здесь можно найти Пола Пиндара, представителя почтенной Левантийской компании.
— Мистер Джонс? Амброз Джонс? — поперхнулся Керью. — Мы не ожидали вас так скоро.
— Мы? — Мужчина в дорожном плаще переступил порог. — С кем имею честь?
В этот момент две свечи вспыхнули, и Констанца с Джоном наконец-то смогли рассмотреть гостя: мужчина за пятьдесят, зачесанные назад седеющие волосы, высокий лоб, блеклые голубые бусинки глаз, на голове ярко-желтый шелковый тюрбан в стиле Оттоманской империи. Но самым приметным, безусловно, был нос: необычной формы, он занимал большую часть лица. Будто к ним пожаловало мифическое чудище.
Джонс быстро окинул взглядом комнату и помрачнел.
— Как прикажете вас понимать? — Он поставил на пол принесенный деревянный ларец и недобро глянул на собеседников. — Это что, какая-то шутка?
— Керью? — недоуменно посмотрела на юношу Констанца.
Повар не сказал ни слова.
— Это твой друг? — спросила она более резким тоном. — Тот самый, о котором ты так… красочно рассказывал сегодня?
Она повернулась к Джонсу и заговорила ласково, как могут лишь венецианские куртизанки:
— Хочется быть гостеприимной, сударь, но я в затруднении…
Мужчина в тюрбане ничего не ответил, не поддался очарованию. Внимательные глаза оглядывали комнату, будто освещая ее лучом маяка: много места, мало мебели, кровать из резного дерева, пустые бокалы, куртизанка с распущенными волосами и оголенной шеей. Губы Джонса сжались в угрожающую ухмылку.