— Остальные считают, что русалка и ребенок — обуза.
— А ты как думаешь? — спросила Мариам и, не дождавшись ответа, продолжила: — Нам заплатили за то, что мы взяли ее с собой. И очень щедро, ты сама говорила.
— Она не может работать и вряд ли когда-нибудь поправится. А у нас и так мало еды…
— Она ест как птичка!
— Мы не можем съесть ни лошадь, ни козу. Если ты хотя бы…
— Что?
Елена открыла глаза.
— Мы эго уже не раз обсуждали. — Фокусница заставила себя договорить.
— Выставлять ее напоказ? Нет. И точка.
— Знаю, у тебя есть причины так делать.
— Причины? Да, есть. И уж ты-то должна их понимать. Вы ведете себя ничуть не лучше негодяя Бочелли.
Несколько минут подруги лежали молча. Мариам почувствовала, как узкая кисть протиснулась в ее кулачище, и расслабилась.
— Совсем необязательно поступать, как… как раньше делали, — заикаясь, сказала Елена.
— Думаешь? — спросила силачка, глядя в небо.
Уже долгие годы она не уставала поражаться наивности подруги.
— Если ты не заметила, девушке ноги переломали. Ты понятия не имеешь, на что способны мужчины.
Мариам покачала головой, стараясь отогнать страшные воспоминания, отпустила руку товарки и рассеянно потерла свои голые предплечья, изуродованные знакомыми на ощупь рубцами размером с пулевое отверстие.
В ту ночь великанша не могла уснуть. Мысли кружились в голове, словно дервиши в бесконечном танце.
Она возглавляла женскую труппу и давно привыкла к ответственности. Постоянно была начеку, с лёту угадывала, кто о чем думает, что значит взгляд или жест, и всегда знала, как поступить: остановить, утешить, забыть и двинуться дальше. Чувствовала их настроение, как моряки ощущают малейшую перемену погоды. Уже семь лет они изо всех сил старались сохранить независимость, не позволить мужчине управлять. Но сейчас великаншу не оставляло странное предчувствие…
С тех пор как они уехали из Мессины, Мариам казалось, что вокруг опасно. Или сельская местность всегда страшнее города? Люди здесь мрачные, суеверные и не очень любят артистов. Силачка прекрасно знала, как дорого можно заплатить за одну-единственную ошибку. Она неловко заерзала под одеялом.
На холмах позади лагеря не замолкала собака. В шатрах — тишина, Елена уснула рядом. Обычно они не засыпали, не выяснив до конца все разногласия. Лошадь жевала сено, рядом на привязи копошилась коза. Мариам нравились эти тихие звуки, но сегодня даже они не успокоили силачку. Она медленно распрямила неуклюжее тело, стараясь не обращать внимания на боль в суставах и немеющие пальцы.
Под самодельным навесом в углу повозки спали Фессала и малыш. В руке молодая женщина сжимала розовую сумочку. Ребенок лежал так спокойно, что сначала Мариам решила, он в стране снов, и собралась уходить, но заметила, что младенец смотрит в ночное небо.