— Такое бывает. — Фокусница притянула к себе одну из дочурок и крепко поцеловала. — Но знаешь, с этим ребенком… Может, так задумано природой.
— Что значит «задумано природой»?
— Ах, Мариам, Мариам, — вздохнула Елена, — младенец вряд ли выживет. Мы с тобой прекрасно это знаем. Он слабеет с каждым днем. Пора смириться.
— Я подумала… вдруг теперь все изменится.
— Оттого, что мать вспомнила, как ее зовут? Вряд ли. Но мы должны сделать все, чтобы помочь ей.
Елена поцеловала извертевшуюся на ее коленях Нану и неохотно отпустила.
Судьба молодой женщины казалась ужасной: словно плывет в открытом море, где совершенно не за что зацепиться. Ее ничего не удерживает в этой жизни.
— Возможно, — поежилась великанша. — А может, ей лучше было вообще ничего не вспоминать?
Мариам оглянулась на собственную жизнь: страх, боль, унижения. Она бы отдала все на свете, лишь бы забыть прошлое. Нутром чувствовала, что молодая женщина стала жертвой насилия: переломанные ноги, ребенок! Горло артистки словно сжала невидимая рука. «Увижу негодяя Бочелли, выбью из него правду, — подумала она. — Клянусь Наной и Лейей. Даже если это положит конец моей жизни. Не сойти мне с этого места, если вру».
Селия проснулась от собственного крика. Сердце бешено колотилось. Ей привиделся мужчина. Лица не разглядеть. Она пытается убежать, но не может, хочет закричать, но голос отказывается служить. Что-то бешено давит; она, обездвиженная, едва может дышать, а потом между ног се пронзает острая, резкая боль, будто плоть терзают когтем, железом, костью или просто разрывают пальцами. Щека прижата к деревянному полу, она лежит на чем-то жестком, вроде свернутого каната. Какой-то смутно знакомый запах, чего-то сгнившего, протухшего. Может, рыба? «Давайте, парни, разберитесь с ней…» То ли плоть, то ли кость — Селия не видит что — неуклюже тычется между бедер, пытаясь раздвинуть их… «Давайте, парни, чем скорее справимся, тем лучше…» Подбирается к ее тайному месту, изодранному и кровоточащему, но все время промахивается, а потом вдруг попадает в цель. От него несет рыбой. Запах проникает ей в уши, нос, рот. О ужас! Он лижет ее лицо с той стороны, где оно не разбито в кровь. Беспощадно проникает внутрь. О боже, как больно, больно! Помоги, Господи! Он стонет ей в ухо, погружаясь все глубже, проникая все дальше. Если это сейчас не прекратится, если после него в нее войдет кто-то еще, ее просто разорвут пополам…
Лампри резко села. Ночная рубашка насквозь пропиталась потом.
Молодая женщина не сразу пришла в себя и поняла, что лежит на палубе корабля вместе с новыми подругами. До утра судно встало на якорь в небольшой бухте. Пологий берег до самой воды зарос раскидистыми соснами. Воздух до сих пор горячий. Цикады затихли, но вокруг полно звуков: едва слышный скрип дерева, стоны якорной цепи, шуршание живности в лесу. Светит полная луна. На вбитом в бизань гвозде висит красная бандана Мариам.