Он заметил придорожный крест и чуть дальше большой дом с закрытыми ставнями. Ничем, кроме слабого поскрипывания болтающейся от порывов ветра вывески, не привлекал он внимания прохожего.
— Кто там?
Вопрос донесся из окна, когда Малез, уставший дергать за колокольчик, уже собирался взять чемодан и пройти дальше.
— Заблудившийся путник! — поторопился ответить он голосом аукционного оценщика. — Мне нужна комната на ночь!
— Вы один?
— Да.
Молчание. Затем:
— Кто дал вам адрес?
— Начальник станции.
— Вы откуда?
Малез только что не скрежетал зубами.
— Я сел не на тот поезд! — выкрикнул он. — Ради Бога, спуститесь и откройте дверь! Я промок до костей!..
Ему послышался шепот — конечно, жены трактирщика, в свою очередь вынырнувшей из-под теплого одеяла, — и окно хлопнуло.
— Милый край! — подумал Малез. — И живущий под знаком доверия!
Откроют ли ему наконец? Или предпочтут оставить его мокнуть на улице без дальнейших объяснений?
Невольно глянув на дорогу, он вздрогнул. Волоча ногу, к нему приближался поразительной худобы человек. С непокрытой несмотря на дождь головой, он был одет всего лишь в жалкий свитер с завернутым воротником и вельветовые штаны. С его губ слетало невнятное бормотание. По всей видимости, его застывший взгляд не различал ничего из того, что его окружало.
Малез заколебался, фигура была столь неожиданной, столь фантастической, одним словом, столь неживой, что какое-то мгновение он испытывал сильнейшее желание обратиться к ней или направиться ей навстречу. Его остановила сама походка прохожего, решительная и автоматичная одновременно: можно бы сказать, походка смешной куклы, которую тянут за невидимую ниточку и которую ничто, за исключением внезапного разрыва этой ниточки, не могло бы сбить с избрашюго пути.
К тому же дверь постоялого двора наконец со скрипом распахнулась, и яркий свет электрического фонаря залил Малеза.
— Заходите!
Несмотря на это приглашение, хозяин — толстяк, из штанов которого с болтающимися подтяжками выбивалась фланелевая ночная рубаха, — продолжал стоять на пороге, словно не решаясь подвинуться.
— Отодвиньтесь-ка! — сказал Малез.
Он схватил чемодан, задев им по ногам трактирщика, и проник в коридор, в глубине которого виднелась витая лестница.
— У вас нельзя перекусить?
Толстяк тщательно запирал на засов дверь.
— Нет… Завтра утром, если будет угодно…
Маленькими шажками он прошел вперед, шлепанцы едва держались на его ногах.
— Сюда…
На лестничной площадке он шумно отдышался.
— Вы поедете поездом в восемь сорок пять?
И на утвердительный знак Малеза:
— Я вам приготовлю омлет…