Молодой нардарец нагнулся за палкой, поплевал на ладони и взялся за неё, как за рукоять кирки или дроворубного топора. Улыбнулся землякам и приготовился к бою.
– Их кто-нибудь побеждал? – спросил Иригойен.
– Бывает, но редко. Я сам один раз видел…
То, что началось дальше, по мнению Волкодава, легко было предугадать. Мономатанец играл с противником, раззадоривал и злил его, поддавался и завлекал: ну, давай, ещё чуть…
Так обхаживают простака опытные игроки в читимач. Ему дают порезвиться, даже выиграть несколько медяков. А потом, когда он исполнится ложной уверенности и сделает весомую ставку…
Чернокожий словно растёкся по полу, змеиным движением проскользил прямо под ноги нардарцу – и стреножил его жестоким ударом в колено. Раздался хруст, зрители отшатнулись, кто-то громко охнул, многие сморщились. Белобрысый скорчился, выронил палку и рухнул ничком. Подтянул ногу, обхватил колено ладонями и стал раскрывать рот, как вытащенная из воды рыба.
Теперь он умрёт, униженный и беспомощный. Как многие прежде него. Как предстоит ещё многим…
Волк подходит и, взяв вельха за волосы, деловито рассекает ему горло.
Кандальник, так и не вернувший свободы, захлёбывается кровью и валится набок, утрачивая достоинство, которое силился сохранить. Тело, уже не направляемое гаснущим сознанием, начинает биться на камнях – некрасиво и непристойно…
Волкодав судорожно напрягся и понял, что ждёт: вот сейчас победитель подойдёт резать горло упавшему. И зачем я поддался на уговоры матери Кендарат и всё-таки вошёл в проклятое подземелье?..
– Велик и славен Владыка Мавут!.. – вскинув обе палки над головой, заорал победитель.
Прославление, выбранное с явным знанием местных языков, звучало как растянутое «Йярр-рхаа». Чем не бое вой клич?
А чёрный боец продолжал:
– Вот какими делает Отец даже никчёмных потомков племён, впавших в ничтожество!.. Чем ответите, нардарцы?
Белобрысого под микитки утаскивали с площадки. Он мотал головой, не позволяя себе взвыть, и силился упираться здоровой ногой. Если ему повезёт, со временем встанет на обе. Вот только вприсядку на собственной свадьбе уже не попляшет.
– Ваши предки возвеличивали Священный Огонь походами и поединками! – не унимался мономатанец. – Или вы здесь все выродились и измельчали, как… вот этот?
Волкодав оглянулся. Длинный вытянутый палец указывал на Иригойена.
Краем глаза венн заметил движение там, где стояла мать Кендарат. Но тут халисунец, к его ужасу, начал пробираться вперёд.
– А я-то собирался ближе к вечеру угостить тебя пивом и вволю наговориться о нашем народе, – сказал чернокожему Иригойен. – Если я правильно читаю шрамы Посвящения на твоей коже… ты ведь сехаба?