– Матерь Луна!.. – ахнул Иригойен.
Он было вскочил, но боль в сломанной ключице живо усадила его обратно.
Волкодав смотрел исподлобья и молчал.
– Если моё слово для вас обоих что-нибудь значит, – проговорила жрица, – вы останетесь здесь и возьмёте всё то, чему этот наставник сможет вас научить. Обещаете, малыши?
– Да, – сказал Иригойен.
– Нет, – сказал Волкодав.
Не хочу я тебе ничего обещать, мать Кендарат. Ты не ешь, и руки у тебя горячие. И пахнешь ты не пчёлами и медоносными травами, а…
Снаружи поднялся какой-то шум, послышались громкие голоса.
…А пустым ульем, из которого вытряхивают затихший рой…
– Дорогу! Дорогу нашему господину! – раздался у порога знакомый голос.
В общинный чертог во главе мрачных охранников, выглядевших точно беглецы с поля проигранной битвы, стремительно ворвался Фербак.
Почтенные жители Вежи, что-то степенно обсуждавшие за пивом, вскакивали из-за столов, роняли кружки, жались к стенам.
– Дорогу нашему господину!
Волкодав невольно задумался, устроили им или нет при воротах расспрос насчёт вкушения рыбы. В это время через порог шагнул нардарский купец.
Венн едва узнал его. Куда подевался крепкий, уверенный в себе, счастливый мужчина? Он страшно осунулся, лицо стало серым, глаза светились отчаянием, почти победившим упрямство. Тем не менее он нёс на руках жену. Её голова беспомощно клонилась ему на плечо. Она была закутана в меховой плащ, виднелся лишь подол шёлкового платья, украшенный чудесной тканой вставкой, словно состоявшей из множества огненных язычков.
Купец обвёл каменный зал невидящим взглядом и судорожно прижал к себе женщину.
– Она его надела ради веры моей страны, – скрипуче выговорил он и вдруг начал валиться.
Фербак первым подхватил его и заорал:
– Лекаря сюда!.. Ради мокрой золы, есть здесь у вас лекарь?!
– Я лекарка, – поднялась мать Кендарат.
– Во имя Богини, Светильник в Ночи Зажигающей!.. Это ты, жрица, – с явным облегчением выдохнул Фербак. Ещё бы ему было не узнать Божью странницу, едва не проклявшую повара мятежного комадара. – Верни в свиток жизни их имена, жрица! Спаси нашего господина!
Где-то снаружи страшно закричал конь. Это было не ржание и подавно не визг, а именно крик. Так кричит свирепый боевой жеребец, когда его хозяин падает раненным под копыта.
И некого топтать, отмщая за седока, некого рвать оскаленными зубами…
Судя по готовности и быстроте, с которой вежане передали в большой зал несколько тюфяков, купца здесь видели не первый раз. И определённо любили. Мать Кендарат с Фербаком немедленно выгнали всех лишних, позволив остаться лишь двоим «пасынкам», чья помощь, по словам жрицы, могла ей пригодиться, и почему-то Муруге. Подсев сперва к мужчине, потом к женщине, мать Кендарат у каждого внимательно выслушала живчик, трепетавший возле запястья, понюхала дыхание… и наконец горестно покачала головой.