Могучий Владыка подъемлет своё
Испытанное боевое копьё,
Водой ключевой омывает клинок —
И вот скороход распростёрся у ног.
«Мой сын! К благородному следуй врагу
Да собственных сил не щади на бегу!»
Послушный гонец принимает фиал
И мчится вперёд, как Мавут приказал…
– Кто такой Мавут? – громко спросила мать Кендарат.
– Это облезлый кот, вообразивший себя шулхадом всех тигров!.. – предчувствуя славную потеху, задорно откликнулась Гаугар.
Воцарилась мгновенная тишина. Потом…
Иригойен даже не успел испугаться. Железная пятерня сгребла его за шиворот и отшвырнула под стену, где он и скорчился, прикрываясь руками.
И понеслось!..
Мавутичи ринулись на оскорбительниц прямо через очаг, топча и раскидывая угли. Волкодав сорвался с места, как будто взлетев прямо с войлока, на котором сидел. Гаугар, широко улыбаясь, схватила в каждую руку по тяжёлой глиняной кружке. Её каменотёсы дружно вскочили, выглядело это так, словно ожили и пришли в движение гранитные скалы Канары. Мать Кендарат осталась сидеть, лишь повернулась навстречу нападавшим. Первый же наскочивший на неё необъяснимо промахнулся с ударом и косо, потеряв верх и низ, вбежал в стенную решётку. Иригойен близко увидел его вытаращенные глаза. Если бы он не наблюдал, чем при каждом удобном случае занимались жрица и венн, он тоже решил бы, что она лишь взмахнула руками навстречу. Гаугар, расколотив обе кружки, вполне обходилась голыми кулаками, мавутичи от неё отлетали. С лица мастера не сходила улыбка. За очагом слышался вой. Дюжий мавутич, убедившись, что преподанное Владыкой почему-то не приносило быстрой победы, достал нож и нацелил его в спину одному из каменотёсов. Теперь бесчестный задира бился то ли в припадке, то ли в неистовой пляске. И выл, словно его на кол сажали. Волкодав взял нож из онемевшей руки и бросил в очаг: доставай, кому охота.
Такое уже нельзя было объяснить случаем, как, может быть, казалось принявшим милосердие Кан от рук Её жрицы. Вопли мученика стали последней каплей. Мавутичи снесли входную полсть, скрываясь в ночи.
Иригойен на четвереньках выполз из-под стены, чувствуя себя ничтожным и бесполезным. Гаугар вытерла руки о штаны и как ни в чём не бывало кивнула матери Кендарат:
– А о вольной для Хетара ты даже не беспокойся. Старший назиратель – сам из наших, вольноотпущенник. Он всё устроит.
Это была самая настоящая «косатка», о каких Серые Псы немало слышали от соседей-сольвеннов, но сами до тех пор не видали. Она мягко ткнулась острым носом в песок, и на берег вышли сегваны.
Суровые лица, исхлёстанные ветрами солёных морей, отмеченные укусами холода и боевыми рубцами. Цепкая походка людей, проводящих на корабле гораздо больше времени, чем на сухом берегу. А осанка и особые, безмятежные взгляды говорили о том, что на «косатке» приплыли вовсе не рыбаки.