Петли были на диво заботливо смазаны, сидевшие в доме распознали едва слышный скрип дерева по дереву лишь оттого, что ждали его. Зрачки Иригойена успели расшириться, привыкая к почти полному мраку, и он вроде бы заметил громоздкую тень, скользнувшую через порог. А может, просто холодом повеяло от двери?..
Присутствие матери Кендарат, которое он явственно ощущал подле себя, внезапно рассеялось.
Что именно содеяла жрица, халисунец так и не понял. Только то, что действовала она с пугающей быстротой. И так уверенно, словно видела в темноте не хуже Мыша. Послышался сдавленный вскрик. Удар тяжёлого барахтающегося тела смахнул Иригойена с лежака. Самым разумным выглядело закатиться в уголок и не высовываться оттуда, но Иригойен, движимый мужской гордыней, попытался схватить упавшего на него человека. За это ему тотчас же досталось кулаком по затылку. Вскользь, но всё равно так, что перед глазами метнулась белая вспышка. Между тем возле двери длилась борьба. Сын пекаря понял, что нападавших было самое меньшее двое…
Всё кончилось так же внезапно, как началось. Снова вспыхнул светильничек. Сам собой, точно повинуясь неслышимому властному слову.
Внутри дома всё было вверх дном. Лепёшки разлетелись по земляному полу, кусок растоптанного сыра белой кляксой прилип к сапогу человека, вяло сидевшего под стеной. Иригойену хватило одного взгляда на его отвисшую челюсть и закаченные глаза, чтобы понять: этот встанет не скоро. Если встанет вообще.
Второй беспомощно распластался, свисая со сломанного лежака. Мать Кендарат придерживала его за левую кисть, вроде бы легонько, но как-то так, что громила в два раза тяжелее её самой не смел шевельнуться.
На груди у него, готовый чуть что вцепиться в глаза, сидел и щерился Мыш.
Жрица мельком посмотрела на торопливо вскочившего халисунца и неожиданно спросила:
– Осталось что-нибудь в кувшине?
Кувшин с отбитым горлышком валялся посреди мокрого пятна, благоухавшего яблоками и корицей. Иригойен нагнулся за ним и обнаружил, что внутри сбереглось немного напитка.
– Вылей ему в рот, – последовал приказ.
Пленник испуганно забился и зарычал, пытаясь противиться. Пальцы женщины едва заметно сдвинулись, усиливая нажим. Из глаз урлака потекли слёзы. Он глотнул раз, другой… Веки дрогнули и закрылись, судорожное дыхание стало ровным, тело обмякло. Жрица ещё что-то сделала с его рукой, но мужчина не пошевелился.
– Крепкое зелье. Но похоже, не смертельное, – сделала вывод мать Кендарат. – Давай, малыш, бросай в печку тростник: пусть сами получают всё то, что приготовили нам!