— У тебя проблемы с отцом, верно?
— Мы хорошо ладим.
— Математика — это власть, авторитет. У того, чей мозг категорически не воспринимает математику, проблемы либо с отцом, либо с властью.
Я задумался, пытаясь проникнуться всей глубиной идеи, но чем дольше думал, тем больше запутывался.
— В нашем доме правит, скорее, мама.
— Хочешь сказать, у вас матриархат?
— Папа совсем не властный человек. Всем управляет мама. А ему и дела нет. Его главный принцип — получать удовольствие от жизни. Он рассказывает анекдоты, шутит, продает что хочет. Если ты права, у меня не должно быть проблем с математикой.
— Значит, у тебя проблемы с матерью?
— С некоторых пор стало легче.
— Авторитет в вашей семье не отец, а мать. Произошла подмена образов. Она заняла его место, отсюда и твой блок. По-моему, тебе стоит выбрать литературное поприще. Нравится идея?
— Хочу стать фотографом. А ты когда поняла, чем будешь заниматься?
Сесиль задумалась. Молчала и щурилась, как будто пыталась вспомнить.
— Не знаю.
— Преподавание тоже неплохое дело.
— Мне почему-то вдруг стало страшно. Ты только представь, маленький братец, — всю жизнь иметь дело с болванами вроде нас! Стараешься, из кожи вон лезешь, а они тебя ненавидят.
— Забавно, в воскресенье отец задал мне тот же вопрос. Он хочет, чтобы я поступил в торговую школу, потому что будущее — за электробытовой техникой.
— Какой ужас! Нельзя питать любовь к продаже ванн и стиральных машин.
— Он зарабатывает много денег.
— Вот, значит, чего ты хочешь?.. Не верю, Мишель! Только не ты!
* * *
На следующий день Сесиль объявила, что бросает учебу, потому что не хочет вечно быть преподавателем литературы.
— Может, стану психологом.
Я не был уверен, что это хорошая идея, но промолчал.
— Спасибо тебе, маленький братец.
— За что?
— За то, что мы поговорили. Ты единственный человек, с которым я могу поговорить по-настоящему.
— А с Франком не можешь?
Она улыбнулась так печально, что мне стало не по себе, пожала плечами, словно все это не имело значения, потом, в одну секунду, горькая складочка у рта исчезла, лицо просияло улыбкой.
— Можно тебя сфотографировать, Сесиль?
— Валяй. Ты не представляешь, какое это облегчение — избавиться от диссертации.
— Мне казалось, тебе нравится.
— Мой научный руководитель — коммунист и хочет порадовать Арагона — они иногда пересекаются. Будь он марешалистом,[79] предложил бы мне взять Клоделя. Я люблю литературу, но не преподавание. К этому нужно иметь призвание, которого у меня нет.
* * *
Вскоре после этого разговора она получила открытку от Франка все из того же Майнца-на-Рейне, в которой он все тем же телеграфным стилем сообщал о скором возвращении. Пришло и длинное письмо от Пьера. Сесиль аккуратно вскрыла конверт и осторожно достала два листка. Я читал по ее губам и слышал голос Пьера: