всегда очень радуюсь, когда меня после долгой невзаимности добавляет кто-нибудь из моих прежних кумиров, которых я долго читала. Например, когда Линор Еоралик меня добавила, я был счастлива. Она, правда, добавила, как воспитанный человек, после личной встречи, когда уже неудобно было. А первыми меня добавили Имморалист, Катечкина — то есть люди, которых я очень почтительно читала в свое время.
— Это произошло, когда вы стали с ними вровень по популярности?
— Ну да, когда было уже больше тысячи читателей, наверное. К Дмитрию Воденникову я сама попросилась: очень хотелось узнать, что этот странный человек пишет у себя под замками. Потом Макс Фрай, одно время мы были в друзьях — я очень собой гордилась.
— Почему «были»?
— Мне кажется, я просто наскучила. Из принципа взаимности вытекает, что, когда человек меня удаляет, я его удаляю тоже, но не из мелкой мести, хотя и это присутствует. Я вот представляю, что тебя человек вдруг стал раздражать и ты не хочешь его больше видеть в своей ленте, — и тогда его присутствие, то, что он-то тебя читает, тоже раздражает. Такое взаимное вычеркивание — мне кажется, это вежливо.
— Как это вообще происходит? Вот был-был в ленте человек — а потом вдруг стал раздражать?
— Ой, я никогда никого не удаляю, я всех перевожу просто в нечитаемую ленту. Но очень раздражают самоповторы, когда ты видишь, что у человека ничего в жизни не меняется. У меня тоже не меняется — мы все делаем одно и то же, по большому счету. Но когда человек очень явно топчется на одном месте, ты понимаешь, что чтение этого журнала на протяжении трех лет тебе ничего не дало.
— А что оно должно дать? Зачем вы вообще читаете чужие журналы?
— Кого-то я уже просто люблю: мне натурально интересно, как у них дела. У кого-то есть красивые кошки или еще что-нибудь. Кто-то очень хорошо пишет — таких большинство. Вообще, это большая радость, когда ты находишь талантливого человека в ЖЖ: начинаешь с ним носиться, читаешь его постоянно, а потом ничего, привыкаешь.
— А вы сами много пишете под замком?
— Сейчас уже нет. Потому что это очень проницаемая вещь все-таки.
— То есть?
— Журналы, в конце концов, взламываются. Кроме того, 600 человек — я не уверена в их этичности. Из-под замка выносят крайне редко, но кто-то за плечом читает — и все. Тайны — они ведь не на 600 и не на 200 человек. Иногда хочется написать какую-нибудь гадость про кого-нибудь, но я предпочитаю сдерживаться. Только иногда, человек на 200 понимающих, могу себе позволить, — Марта ехидно улыбается. — А раньше да, меня это развлекало. Потом прошло.