Это я к тому, что когда получается не очень красивый барабан, всегда можно придумать к нему историю и тем отчасти спасти ситуацию.
Из журнала marta_ketro, 10 февраля 2006
— Вы легко пишете? Сам процесс письма вас не утомляет?
— Обычно очень тяжело, когда у тебя еще нет истории, а уже очень хочется написать. Я читала в детстве какую-то книжку про хор мальчиков: они с утра, когда распевались, пели не все сразу, а по голосам — альты, потом еще кто-то. И вот когда еще не твой голос, а ты стоишь в этом хоре, то чуть ли не носом хочется свистеть. И здесь то же самое, когда чувствуешь, что текст еще не дозрел, а уже хочется, — это очень тяжело. А сам процесс радостный, да. Я всегда очень радуюсь, когда других писателей ловлю на этом ощущении торжества и могущества. Я читала «^yxless», и там в самом конце есть момент, когда Минаев воспарил. И я прямо вижу, что он в этот момент на таких маленьких крылышках поднялся — не высоко, но поднялся, — и парил, и был счастлив. Это же прекрасно! — Марта улыбается, а мне почему-то становится жалко успешного винного пиарщика Сергея Минаева с его маленькими отчаянно трепещущими крылышками.
— У вас есть какие-нибудь литературные кумиры?
— Я предпочитаю мертвых писателей — вот Моэма люблю. А из современных мне понравилась Лена Элтанг, ее «Побег куманики». Еще, как ни странно, у меня прямо под носом вырастает новый писатель: в «Живом журнале» есть Глория Му, такая девушка, вы к ней загляните.
— Gloria_mu?
— Да, она как слышится, так и пишется, с нижним подчеркиванием. Она пишет истории о детстве, и я вижу, что это будет очень интересная книга. Она умеет последовательно рассказывать истории, держать длинный сюжет. И она художник, поэтому видит все детальки. И если все будет хорошо, то из нее вырастет хороший современный писатель. Еще очень люблю Линор Горалик, хотя не читала, как ни странно, ни одной ее книги. Я, собственно, ЖЖ-то во многом завела из-за Имморалиста, Катечкиной и Линор Горалик: когда я прочитала вот эти ее коротенькие истории[128], я была потрясена. Другие блогеры писали, прежде всего, о себе: я такой классный, я увидел то-то. А она пишет исключительно о других, цитирует чужие шутки, не свои. И в этом тоже есть, конечно, профессиональная гордость, но она скрыта. И это совершенно новый для меня взгляд на людей, на жизнь — как на них можно смотреть со стороны. У нее там, правда, очень сложные отношения со смертью. Но, с другой стороны, когда я начала читать, ей было 28 лет, а в этом возрасте все люди очень мрачные обычно.
— Вы недавно сказали, что вам для укрепления уверенности в себе не помешало бы профессиональное признание. Какого признания вам бы хотелось и от кого?