Он не мог определить, сколько времени прошло с момента катастрофы — внутренние биочасы, пощадив психику, сгладили ясность и отчетливость восприятия временного фактора, и данный вопрос как-то самопроизвольно отодвинулся на второй план. Сама катастрофа с течением времени также стала восприниматься как нечто зыбкое и эфемерное: в сознании навсегда запечатлелись лишь отрывочные воспоминания, более похожие на сон… Яркая вспышка, возникшая при столкновении самолета с вершиной горы, страшный удар, какой-то невероятный жар, на секунду охвативший все тело…
За пару секунд до того, как самолет врезался в заснеженную вершину горы, внезапно возникшую из косматого облака спереди по курсу, Себастьян предал хозяина и бросил его на произвол судьбы. Нет, не из-за того, что сволочью оказался — всей душой предан был родному дядьке молоденький немчик, едва успевший разменять второй десяток. Тело подвело. Это тело долго учили всячески себя сохранять и выживать в любых условиях. Времени было совсем мало, арийское сознание не успело включиться и приказать телу гордо умереть рядом с великим родственником. За пару секунд до столкновения Себастьян, слепо повинуясь заложенным в его молодой организм устойчивым инстинктам диверсанта, успел рывком распахнуть аварийный люк, у которого сидел, и выбросил свое тело из машины…
…Придя в себя, он обнаружил, что лежит посреди вогнутого, как чаша, ледника, на склоне горы. Чуть выше — метрах в пятидесяти, почти что у самой вершины, виднелся полностью ушедший в снег обугленный остов самолета.
Он вяло пошевелился и ощутил, что его хитрое тело, пожелавшее жить в самый неподходящий момент, схватило такую дозу ушибов и переломов, что наглухо заблокировало систему чувственного восприятия. Боли не было. Вообще не было никаких ощущений — снежная пустыня вокруг и клочья косматого жирного тумана.
Он подумал, что, возможно, уже умер. Вспомнил вдруг, что видел момент катастрофы как будто откуда-то со стороны, сверху: столкновение, яркая вспышка, разлетающиеся в разные стороны горящие обломки… И собственное тело, ударяющееся бессчетное количество раз о наклонную каменистую грань и скользящее по склону во впадину… Затем — черный провал небытия.
И вот… Значит, он остался жив. Выпал из несущегося со скоростью 200 км в час «Фокке-Вульфа», шмякнулся о слежавшийся до бетонной твердости снег с высоты что-то около двух десятков метров и даже не пострадал от разлетающихся во все стороны горящих обломков самолета…