Секунду повисев, воина оторвали от спасительного тамбура и, ухватив мертвыми зажимами за четыре конечности, прижали к стенке перрона, слегка придушив при этом. «Дядя» в это время, прыгая рядом на корточках и морщась от боли, вводил в курс недоумевающего проводника:
— Больной он. Эпилептик. Ну очень опасен — может буйствовать!
Сейчас я ему лекарство введу, и тогда езжайте спокойно — больше не будет, — и направился к Ивану.
— Фу ты господи! — удивленно и несколько испуганно пробормотал служитель чугунной трассы. — А с виду и не скажешь… во дела!
— Да они на вид все нормальные! — ласково пояснил Бабинов, извлекая из кармана шприц и сноровисто вводя иглу в вену на руке Ивана. — Наследие чеченской войны — что ты хочешь! Но все будет нормально — я тебе обещаю, — и начал что-то нашептывать «буйному» на ухо…
Пульман медленно расхаживал по кабинету, изредка бросая тяжелые взгляды на согбенную в кресле фигуру своего помощника. Бабинов имел прежалкий вид и вызывал трепетное сочувствие, но Пульман больше всего на свете желал сейчас удавить своего протеже собственными руками. Господи, вот ведь достался помощничек! Да у него на лбу написано — «НЕУДАЧНИК». И три восклицательных знака… Весь в грязи — под утро душная ночь разродилась коротким проливным дождем, — распухший от укусов комаров — он так и не сумел воспользоваться мазью, — неудавшийся организатор устранения агента был найден в шесть часов утра колхозным пастухом Федором, точнее, его собакой Цапфой.
Плохо воспитанная собака поступила скверно. Очевидно, в знак протеста против ужасного ветеринарного обслуживания в области, Цапфа успела до появления Федора со стадом в клочья изодрать штаны хирурга и несколько раз укусила за то, откуда ноги растут. В данный момент ТО сильно опухло и изрядно болело.
— Ничего, обработаем, проколем вакцину — через три дня как новый будешь, — еле сдерживаясь, успокоил помощника Пульман. — Не переживай — это я виноват…
Бабинов смотрел затравленно. Нет, ну действительно — руки у парня только под скальпель заточены, что ни поручишь, обязательно завалит!
— Убейте меня, доктор! — плаксиво протянул хирург. — Я вам обуза — все порчу… Теперь он наверняка уйдет, если уже не сделал этого… И тогда — все! Все!!! Надо же — титанический труд, столько нервов вложено — все псу под хвост! Мы обречены — через три дня сюда нагрянет отряд спецназа ЦРУ или Интерпола! Мы за это время не успеем ничего предпринять! Все!!!
Пульман мерно дышал, зажимая одну ноздрю пальцем, и смотрел в окно. Отчасти он был согласен с помощником — если Ануфриев действительно не наемник одной из коррумпированных структур, а спецагент какого-нибудь международного ведомства, последствия могут быть самыми ужасными. Однако сетовать на жестокость судьбы было не в его правилах. Он привык с ней бороться и побеждать.