— Гвоздодер! — непреклонно хрипел Иван, ловко вырвав веревку и бросив ее в могилу. — Крышку открою — посмотрю…
— Чего смотреть-то, дурень?! Ты в своем уме?!
— Посмотрю, как померла, — уперся Иван. — Знаю я эти запечатанные гробы… Цинк матери пришлют, она его хоронит, а потом сын с войны приходит…
Или вообще — черт знает что в цинке… Гвоздодер, я сказал!!!
— Святотатство, сынок, — свесилась вниз бородатая личина отца Василия. — Ну что ты в самом деле… Мамке твоей покою не будет… Чего смотреть? Вся деревня знает, как померла… Экспертизу делали — результат есть.
Несчастный случай, стало быть…
— Результат? — встрепенулся Иван. — Где результат?
— Пошли, покажу. — Поп поманил его пальчиком. — А ну, хлопцы, лопату дайте! Пошли, покажу результат, у нас тут все чин-чинарем…
Тут же кто-то протянул сверху лопату — Иван, поколебавшись, вцепился в черенок, и его в два смычка вытянули наружу.
— Показывай, — приказал Иван, таращась на попа пустыми глазами. — Где результат? — И крикнул стоявшим с лопатами могильщикам:
— Не засыпать, рахиты! Щас вернусь — если что, смотреть будем. Я сам экспертизу проведу! Не засыпать — смотрите у меня!
— Пошли, Ваня. — Поп приобнял парня за плечи и потащил с кладбища.
Потом, оглянувшись, подмигнул стоявшим у могилы — засыпайте, мол…
Обширный двор Иванова дома был заставлен столами, богато накрытыми персон на двести — не меньше. У столов суетились соседские бабки, не пожелавшие идти на кладбище: тут было дело поважнее — накрывать, хватать куски с блюд, втихаря пробовать водочку…
— Ты куда меня привел, поп? — подозрительно поинтересовался Иван, брезгливо морщась при виде стаи бабок. — Пошли результат смотреть!
— Да успеется, это у соседа, у Кольки-фелшара, — ласково пробормотал отец Василий, силком усаживая Ивана за стол. — Щас пойдем, погодь маленько… Пока толпа не налетела, быстренько помянем рабу божию Светлану — посемейному…
Иван встопорщился было, но поп уже набулькал в граненый стакан до краев, шепотнул скороговоркой, важно закатив глаза: «Грех, грех — что ты!» — и подтолкнул стакан к Ивану. Иван, не поморщившись, опрокинул теплую водку, закусил черным хлебом, вопросительно уставился на попа — тот манерно опорожнил небольшую стопочку и опять набулькал Ивану в стакан.
— Ты че мне наливаешь по стольку? — возмутился Иван. — Споить, что ли, хочешь? Сам стопариком…
— Мать-то — твоя, — благостно протянул поп. — Больше ж у тебя никого не осталось в целом свете — окромя дяди двоюродного. Но двоюродный — он и есть двоюродный… Давай! За упокой души рабы божьей Светланы — пусть земля будет пухом…