– Соколы этого заслуживают! – отозвался врач, представившийся Идрисом. Я рассмеялась и стыдливо объяснила, что знаю девушку, участвующую в верблюжьих бегах, которая называет себя также. Мой собеседник захохотал, хотя, как мне казалось, ничего особенно смешного я не произнесла. Меня же на самом деле повеселили его густые брови, сросшиеся на переносице, я представила, что он – Джамиля, переодетая в мужчину.
– Вы ведь не здесь родились? – уточнил он. Я кивнула. Он извинился за то, что излишне любопытен, но я заверила его, что он может задавать любые вопросы.
В его кабинете был кондиционер, поэтому совсем не хотелось возвращаться на пыльную душную улицу, и я с удовольствием поддержала беседу:
– Я родилась в России.
– Блины, водка, балалайка, – произнес Идрис с сильным акцентом, пояснив, что в клинике бывают люди разных национальностей. – Мы лечим птиц, и нам все равно, кто их привозит. В прошлом году своего сокола лечил русский мужчина. Птица повредила крыло во время охоты, и он привез ее «чинить».
Мы приятно поговорили около часа и его пригласили в кабинет – привезли пернатого больного. Я чувствовала, что он не хочет со мной прощаться, но повода меня задержать Идрис не мог придумать.
– Спасибо за заботу, – произнесла я с благодарностью. – Может у вас найдется работа для меня? Я уволилась и потеряла жилье…
– Я что-нибудь придумаю, Айсу! – пообещал он. – Если хотите, можете отдохнуть здесь на кушетке.
Глава 15
У разбитого корыта
Я была готова проститься с Россией, но отложила поездку на несколько дней – Жози попросила меня помочь разобраться с документами на квартиру. Как она говорила, ей не нравились «формальности» и обилие слов в документах.
– У меня жуткая аллергия на бумагу! – отшучивалась она. – Как увижу – так с ума схожу.
– Так ты представь, что документ – как туалетная бумага. Нужен только по нужде. Но отличается тем, что его предварительно нужно прочитать, – предложила я, чем сильно развеселила сестру, она сочла, что в моих словах, слишком много слов, содержащих три буквы: «н-у-ж».
Мы съездили повторно на кладбище к Марге, как требовали русские обычаи и даже заглянули к матери. Ее невзрачная усыпальница заставила меня содрогнуться от слез.
– Можно было, кстати, упаковать Маргу в могилу матери. – То бишь, по соседству. Там рядом старая могила, которую никто не навещает. Провалилась – значит, гроб прогнил.
Я с ужасом представила, как мы лично вырываем останки из-под земли и выбрасываем их на помойку или зарываем где-нибудь в другом месте. Я не стала вдаваться в подробности наших возможностей, искренне желая оставить все, как есть.