Ощутив под собой надоевшее до мозолей на ягодицах седло, я облегченно выдохнула, а Навигатор так просто облегчился, как он это умеет.
— Еще один штраф! — светло улыбнулся Каньон. — За нешумовое зарязнение.
— Больше пяти штук не дам, — отрезала я. — Слушай, а ты не состоишь в «Небесных Опоссумах»?
— Не-а, — покачал головой блондин. — У меня работа. Я вампироборец. У меня как раз один в подвале кукует. Вооруженный. Я бы сказал, до зубов, но он беззубый, придурок. И меч у него придурочный какой-то. Два муд… — рейнджер покосился на меня и неохотно исправился: — …Два мудреца пара.
Вот те на! Мы тут всем кагалом облака дырявим, а Кабачок-то уже того! В овощехранилище.
— А я сказала, никаких выборов регента, пока тело не найдено! — донеслось сверху. — Гаттер, спрячь кости, это несерьезно — играть твоими костями. Да про них знают во всех трактирах города! Лучше сыграем моими. Не хочешь? Хорошо, тогда все на розыски тела. Финлепсин, хватит рыдать, а если рыдаешь, не утирайся моими доспехами — или я их тебе продам!
И тут полог туч разорвало надвое, словно дряхлый театральный занавес. На нас с вытаращенными глазами падал расцарапанный, точно тигр его терзал, дракон и пятеро ссорящихся потенциальных регентов.
— Ха! — Менька, наконец, увидела, что розыски тела и игра в кости на регентство отменяется. — Ну что я говорила? Наше величество в огне не горят, в воде не тонут и в мужчинах не разбираются! Здравствуйте, молодой человек. Ми с вами не знакомы, но это таки наше, — и Мене-Текел-Фарес обличающе ткнула в меня пальцем. — Ваше сомнамбулическое! Когда в следующий раз ви будете в настроении использовать лошадку как кроватку, предупреждайте своих подданных!
Ну вот, опять я во всем виновата.
— Каньон, — задушевно поинтересовалась я. — А у тебя есть… кровать?
— И даже двуспальная, — ухмыльнулся ничему не удивляющийся рейнджер.
— Но-но! Только без двуспа… двусмысленностей, — заступился за мою честь ревнивец Финлепсин.
— Очень надо… — проворчал Каньон, скользнув взглядом по моим продрогшим, запыленным и усталым формам. А у меня не хватило сил даже ответить едко, но метко. Я только рукой махнула.
Следующее утро было самым прекрасным утром за все время моего пребывания в своей чертовой стране. Лассаль выдал мне кружку кофе (без сонного порошка или приворотного зелья), яичницу с беконом (холестерин переливался через край тарелки и капал на пол), ломоть хлеба (обычного деревенского хлеба, а не какого-нибудь там эльфийского лембаса) и кусок вчерашнего пирога с бузиной. В бытность мою простой накладывальщицей тефтелек я бы брезгливо отодвинула и тарелку, и кружку, и ломоть с куском, но сейчас, на пути к коронации, я вцепилась в халявную пищу, словно крыса в тефтельку.