— Уберите идиота с моей головы, или я за себя не отвечаю, — неуверенно ворочая языком, потребовал я, пытаясь сесть.
Яга с Митькой в четыре руки вернули меня обратно в подушки.
— Живёхонек, — умилённо всплеснула руками бабка. — Говорила я тебе, Митенька, рано гробовщика звать. Теперь и заказ на кутью отменяй до кучи!
— А я ить ещё и стрельцам по чарке обещался, на помин души участкового…
— Вот, твердили ж неслуху: поспешишь — людей насмешишь. Не до смерти враги сыскного воеводу отравили, выкарабкается Никитушка наш, правда ить?!
Я почувствовал жгучее желание встать и со всеми разобраться. Встать мне опять никто не дал, но даже лёжа я отметил стоящий в углу горницы венок с надписью «От сотрудников» и занавешенное зеркало. Вот, значит, как, да-а:
— Митя! Бабуля! Кто-нибудь объяснит мне, что у вас тут происходит?!
— Дык похороны же… вроде… — честно потупились оба.
— Угу. Нормально. И кого хороним?
— Тебя, касатик.
— Ещё раз угу. А с чего это вдруг, позвольте заметить?
Баба-яга чинно поправила чёрный платочек, жестом заткнула моего младшего напарника с комментариями и как можно подробнее осветила мне всю ситуацию от моего падения с лестницы до сегодняшнего пробуждения.
Во-первых, прошло два дня.
— Что-о-о?!!
— Митенька, прижми сыскного воеводу хоть вон подушкою, чтоб не подскакивал. Да не на лицо подушку, на грудь, горе ты наше луковое! Так вот бишь, на чём я остановилася-то…
В общем, как я её понял, ровно два дня назад какая-то наиподлейшая скотина типа ниндзя ловко проникла на территорию отделения, охраняемую, кстати, стрельцами Еремеева, коим бабка фитиль Уже вставила. Так вот, в результате данного проникновения на подоконнике в моей комнате было оставлено яблочко наливное. А налито оно было быстродействующим нервнопаралитическим ядом. По-местному называется «карачунов корень». И то, что я как-то сумел добраться до лестницы, — почти чудо…
На грохот моего упавшего тела прибежали квартирующие здесь же сотрудники нашего отделения — Баба-яга, в нижней рубашке, с ухватом наперевес, и Митя, в исподнем, но с топором! Поняв, что бить некого, они дружно кинулись меня спасать и… Фанфары! У них получилось!
Бабка напоила меня, бессознательного, рвотным, а верный Митяй жал мне на живот до тех пор, пока последнее яблочное пюре не вышло наружу. Однако, несмотря ни на что, в чувство я так и не пришёл, зато бледнел не по дням, а по часам. Это чисто местное выражение, в наших милицейских протоколах редко употребляемое. Ну, короче, они предпочли обо всём позаботиться заранее: причащение, отпевание, гробовщик, козырное место на кладбище, оповещение печальной вестью всех заинтересованных лиц.