— Беги! — кричит Элиза.
— Нет, — приказываю я. — Просто сделай шаг в сторону.
Виржини должна отойти, но вместо этого она пятится — и зверь идет следом. Если она побежит — а я чувствую, что она на грани бегства, — он нагонит ее одним прыжком и убьет.
Я издаю истошный вопль. И Виржини, и волк поворачиваются на звук, причем зверь уже готовится к прыжку. Я кидаюсь к нему, набрасываю ему на голову куртку и крепко обхватываю шею. Мы валимся на землю. Элиза визжит, трещат ветки: на поляну вбегают остальные охотники. Я слышу крик Шарлота, но мое внимание — все мое внимание, без остатка — приковано к зверю, который бьется у меня в руках.
— Отойди, — приказывает кто-то.
Сам герцог подходит ко мне. Шарлот орет, чтобы я отпустил волка, иначе охотники могут в меня попасть. Но я слишком напуган, я боюсь, что волк вырвется и успеет перегрызть мне горло. Я чую вонь его шерсти и собственный страх. Руки невольно все сильнее стискивают шею зверя — и тут раздается громкий хруст. Его слышат все: это ломается волчья шея. Зверь обмякает, и кто-то уже оттаскивает меня от трупа.
Герцог хлопает меня по плечу. Шарлот обнимает. Элиза сквозь слезы рассказывает, что волк хотел убить ее сестру. Какой-то здоровяк в зеленом, с окладистой бородой, в которой могла бы поселиться сова, изо всех сил пытается ее успокоить. На мгновение наступает тишина, и я вижу, что Виржини стоит прямо передо мной. Мы переглядываемся, а в следующий миг она легонько стукается лбом о мой лоб.
— Спасибо, — шепчет она.
Маргарита пришла в мою комнату, сердечно отблагодарила, попросила называть ее Марго и извинилась за свое поведение. У Шарлота и раньше были близкие друзья, обычно местные мальчишки, но я — совсем другое дело, ее семья и особенно ее сестра передо мной в неоплатном долгу. Я отважен и храбр не по годам.
Мне хотелось сказать, что очень даже по годам — нам с Шарлотом уже шестнадцать, мы почти взрослые. Но я понял, что для нее Шарлот всегда будет ребенком. Поэтому я сказал только, что волк был ранен и умирал, а я сделал лишь то, что на моем месте сделал бы и Шарлот, и любой из моих друзей. Тогда Марго улыбнулась, быстро поцеловала меня в щеку и положила на стол томик стихов на латыни.
В книге она написала свое имя, мое и дату.
Я сел у окна и стал смотреть на бронзовую богиню. Был ранний вечер, но я уже переоделся в ночную сорочку и ради приличия накрылся одеялом. До прихода Марго я лежал в постели, а потом перебрался на стул. Ее мать, герцогиня, заходила меня проведать: она взволнованно кудахтала, переживая из-за всяких пустяков, и я понял, что она только так и умеет проявлять свою любовь. Прежде ее беспокоило пьянство Шарлота, плохой аппетит Виржини и скверные манеры Элизы, но из-за меня она переживала впервые.