Данила сидел рядом с невестой. Он мало бывал на разных свадьбах, родинах, крестинах и поэтому чувствовал себя так, словно все эти люди, что тут собрались, чего-то требовали от него. Однако стоило ему взглянуть на невестку, и на душе у него светлело, казалось даже, что она все время будет ходить вот в этом белом платье и с цветами в волосах. Отец Ларисы, седой, но лицом еще моложавый, сидел возле жениха. В противоположность Даниле он держался на людях совсем свободно и независимо, будто справлял такие вот свадьбы чуть ли не каждую неделю.
Чарка за здоровье молодых выпивалась всеми с должной торжественностью, тихо, уважительно, без лишних слов и суеты. Закуска после нее тоже бралась словно неохотно и больше вилками, ложками, ножами. Когда же пришли вторая чарка, третья, на молодых посыпалось столько шуток, острых словечек, что даже Ларисин отец почувствовал себя неловко. Вилки, ножи оказались куда-то засунутыми или попадали под столы, и пальцы чаще замелькали над тарелками, мисками и сковородками.
Чаще всего торопливые пальцы встречались над теми посудинами, в которых была подана жареная поросятина. Лариса заметила как-то мимо воли, что одна женщина, работавшая на свиноферме, взяв блестящими от жира пальцами кусок поросятины, что-то шепнула соседке и чуть заметно повела глазами на Виктора. Лариса тоже держала на вилке шкварку с чистой желтой кожицей. Вилка у нее в руке задрожала. Потом такая же дрожь отдалась под сердцем. Рука с вилкой вяло опустилась. Хотелось скорее глянуть на Виктора, но не хватило решимости. А что, если что-нибудь дурное шепнула эта женщина?..
Кто-то из-за крайнего стола хриплым, но пронзительным голосом прокричал тост за невесту, его дружно поддержали. Лариса, сдерживая слезы, улыбнулась, взяла рюмку. Отпив немного, посмотрела на свою вилку с куском поросятины, и во рту у нее стало горько и неприятно. Как она могла есть эту поросятину?! С немым упреком взглянула на Виктора. Тот крутил в пальцах рюмку и, стоя, обменивался с кем-то приветственными жестами. В его улыбке, в красивых веселых глазах было столько искренности и человеческой простоты, что Ларисе стало стыдно своих мыслей. Она уже поднесла вилку ко рту, как вдруг увидела, что в дверях показался Шандыбович и торжественно снял кепку. Это развеяло ее недобрые мысли, но принесло другую тревогу. Зная характер бывшего бригадира и его отношение к Виктору, Лариса подумала, что он пришел не с добром. Глаза ее встретились со взглядом Ольги, сидевшей недалеко от Павла. Ольга тоже удивленно и настороженно смотрела на отца.