Он говорил, пах и выглядел в точности как раньше, и я заревела еще сильнее.
— Я люблю Рождество, — всхлипнула я.
— Оно этим беззастенчиво пользуется, — произнес Алекс. — Злоупотребляет хорошим отношением. Надо тебе его бросить.
— Нет, раз так относится, значит, любит, — возражала я. Сидеть в его объятиях и вдыхать свежий запах его пальто было восхитительно. Вот бы все оказалось таким же простым и легким!.. Заворачивать сумки чертовски сложно. — Который час?
— Скоро полночь. — Он посмотрел на дисплей мобильного. — И давно ты этим занимаешься?
— Ну, некоторое время. — Не выдавать же себя с головой. — Тебе придется уйти в спальню, пока я не заверну твой подарок.
Я с серьезным видом подняла на него глаза. Впечатление несколько портили потеки туши и красный нос, но все-таки.
— Мой? — Он тут же оглядел комнату. — Здесь и для меня подарок есть?
Неожиданно ситуация перестала быть вопиюще непраздничной.
— Да, но смотреть пока нельзя, — оттолкнула я Алекса. — Если ты увидишь свои подарки до Рождества, младенец Иисус будет плакать.
— Мы же договорились не дурить друг другу головы религией. — Он уселся на диван и сбросил кроссовки.
— В декабре я предпочитаю перестраховаться. — Я стянула свитер, оставшись в футболке и трусах. Заворачивать подарки оказалось вовсе не таким веселым занятием. От джинсов я избавилась, взмокнув от попыток впихнуть бонг для папы в картонную трубу. Идея показалась мне уморительной, когда я проходила мимо магазина курительных принадлежностей в Ист-Виллидж, но сейчас, когда кальян был надежно упакован и надписан, я испугалась, что папаша в очередной раз может загреметь в больницу. Надеюсь, желейные фигурки в пачке придутся ему по вкусу.
Непонятно как в дом вернулась прежняя атмосфера счастья: я в слезах на полу, Алекс дремлет на диване с новым альбомом Мэрайи Кэри. Однако необходимость объясниться никуда не делась.
— А ты уже купил мне рождественский подарок?
Нам надо поговорить об очень важных вещах.
— Младенец Иисус не хочет, чтобы я раскрывал все карты, — ответил он с закрытыми глазами.
Я оглядела всю приобретенную роскошь и насухо вытерла глаза. Будь на свете младенец Иисус, он бы применил всю свою силу, чтобы помочь мне сейчас выглядеть прилично.
— Ну что, вы вчера повеселились? — И чтобы мой голос не звучал так пискляво. И чтобы Алекс первый поднял тему о дурацком несостоявшемся венчании. Вся решимость вылетела в окно, когда он застал меня в слезах, потому что без скотча не получалось толком завернуть шарф и варежки.
— Да, — не шевельнувшись, ответил он. — Друзья поразбрелись по разным углам, и мне удалось сыграть партейку-другую. Съездил в «Космополитен», посмотрел зал. Мы могли бы там выступить.