— Вы верите в проклятие?
— Я верю фактам: три человека умерли.
— Люди смертны.
Врач подняла глаза и посмотрела теперь уже пристально:
— Я работаю в этой школе пять лет. Мы тут редко встречаемся со смертью, знаете ли. У нас даже животные живут долго и счастливо.
— Хорошо вам.
— Да. А этот мальчик пришел оттуда, где смерть густая, как… как сжиженный воздух. Он Император Смерть. Я бы на вашем месте не встречалась с ним.
— Вы серьезно?! Вы, взрослый человек, когда даже дети не верят в такую…
— Именно потому, что я взрослый, серьезный человек, — упрямо сказала врач. — Когда к нам привезли Дениса, его прошлая жизнь была под запретом. Тайна, и все. Сразу же стало ясно, что парень нуждается в психологической помощи. Тогда я, как ответственный медработник, поставила вопрос о доступе к информации… Сперва рассекретили для меня и администрации. А потом для всех, потому что… Ну, глупо ведь, такое в тайне не сохранишь.
— Понятно. Значит, неведомые черные силы, которые невозможно ни зафиксировать приборами, ни вычислить, ни предугадать…
— Я не знаю, — устало сказала врач. — Елизар Степанович… Елизар Горошко, тридцать лет, учитель теплофизики. Давление — сто двадцать на восемьдесят. Медицинская карта чиста. Пловец. Велосипедист. Лыжник. Выпал из окна второго этажа, потеряв способность ориентироваться в пространстве. Перелом руки. Я поместила его в реанимационный модуль… Вы видели отчеты? Вначале там наверняка мои записи идут…
— Да.
— Он просто выключился, как прибор. Сердце не удалось запустить. Я подключила его к машине — сердце, почки, печень… полностью. Когда его увезли отсюда в госпиталь, он был еще жив. Если можно так выразиться. Потом мне ничего не хотели говорить, просто сообщили о смерти. И я ничего бы не узнала, если бы не второй случай. Эльза Себастьяновна Лун, учитель японского. Пятьдесят лет. Не замужем. Мать пятерых взрослых детей. Со склонностью к гипертонии. В прошлом году — перелом ноги, травма получена во время поездки с учениками на горнолыжный курорт. Срослось без осложнений. Потеряла сознание среди бела дня, в парке, по дороге от столовой к учебному корпусу. Не узнавала меня. Не узнавала никого. Я поместила ее в реанимационный модуль… Дальше рассказывать?
— Почему это случилось? Диагноз?
— Официально — гипертонический криз. Она носила пластырь, контролирующий давление и подающий сигналы всякий раз, когда систолическое едва-едва превышало сто сорок. Показания пластыря у меня фиксировались на приборах, я все передала в госпиталь. Там был зубец, ее давление скакнуло до ста пятидесяти и сразу же вернулось к норме минут за десять до того, как она упала… Но сто пятьдесят на девяносто — это не гипертонический криз!