Мне не хотелось идти напрямую через город яйцеголовых, рискуя нарваться на новые встречи с умниками, связанные с необходимостью придумывания объяснений. Ещё меньше я желал подвергать Генку новому искушению поделиться со своими информацией о причинах и целях нашего предприятия. Но для обхода города пришлось бы сделать слишком большой крюк. Он был просто огромен, и все удобные дороги в этой части Нинаксе вели через него, точнее — сквозь него. Поселения ибогалов занимали гораздо большую площадь по сравнению с аналогичными земными или нукуманскими за счёт включения в городскую черту сельхозугодий, некогда занятых особо ценными культурами.
На третий день после посещения фактории Юнгана мы наткнулись на основание сторожевой башни с остатками шедшей от неё ибогальской дороги с чудным покрытием, похожим на старую жёсткую резину, но это был, так сказать, ещё пригород. От полей не осталось и следа. Их наличие здесь в древности выдавали только невероятно расплодившиеся гидры, росшие там и сям целыми рощами. Постоянные обходы смертельно опасных зарослей сильно замедляли наше продвижение. Прежний походный ритм удалось взять лишь после того, как мы вновь вышли на потерянную нами на окраине предместий дорогу, проложенную нукуманами и поддерживаемую в приличном состоянии караванщиками и здешними умниками. Вдоль неё высились обгорелые скелеты гидр со следами костров у самых корней и редкие могилы. Только на исходе четвёртого дня мы увидели внешнюю стену, похожую на череду гигантских, сросшихся друг с другом, а теперь полусгнивших пней, у основания которых торчали засохшие побеги.
Прямо впереди зиял пролом, оставшийся после обвала этого грандиозного памятника растительной архитектуры, давно погибшего и медленно разваливающегося на части. Слева в стене виднелись ещё проломы, у её основания справа скопились откосы трухи и гнилушек.
Сразу за стеной начинался настоящий лес, в который превратился бывший райский сад города яйцеголовых. Гидр здесь не было, поскольку они не могли прорыть землю на такую глубину, на какую уходила вниз внешняя стена, а ползать по поверхности ибогалы их, слава богу, не научили. Хищников здесь тоже не было. Как и травоядных. Где-то в самой сердцевине зданий и стен города ещё теплилась жизнь, враждебная всему окружающему кроме своих создателей, и животные чувствовали это, хотя защитные механизмы сооружений давным-давно перестали действовать.
— Логово сатаны, — пробормотал я, невольно замедляя шаг перед проломом.
Толщина стены у основания равнялась примерно пятидесяти шагам. Тропа вела через пологий холм спрессованной временем и дождями, тяжело поддающейся гниению трухи, слегка пружинившей под подошвами ботинок.