— Мразь, мразь!.. — рычал Тотигай, и непонятно было, к кому это больше относится — к гидре или яйцеголовым.
Гидра меж тем уже сграбастала второго коня, и я истратил ещё несколько пуль на то, чтобы пристрелить обоих животных, хотя кое-кто назвал бы мой поступок бесполезной тратой боеприпасов. Но я, хоть и не кербер, тоже не мог смотреть на это спокойно.
На гибель первого ибогала — мог, и смотрел, и уж точно не стал бы расходовать на него патроны. Надо отдать ему должное — сопротивлялся он яростно, до последнего, и молча. Стиснутый со всех сторон, яйцеголовый ухитрился освободить одну руку, оставляя в многочисленных маленьких пастях куски собственного мяса, выдернул из ножен на поясе длинный кинжал и уже отсёк десяток голов, которые теперь валялись внизу, продолжая судорожно сжимать и разжимать челюсти. Обезглавленные щупальца истекали чёрной жижей, бестолково извивались, тычась ему в грудь и в лицо, а он продолжал рубить и резать, пока гидра не обездвижила его совершенно, оторвав от коня и распяв в воздухе. И только тогда из его горла вырвался жалобный тонкий крик — первый и последний.
— Пошли, — сказал я, вешая винтовку на шею и доставая меч. — Пошли, слышишь? — Мне пришлось ухватить Тотигая за шкирку и крепко потрясти, прежде чем он опомнился. — Путь свободен.
Кербер вздохнул, окаменевшие от напряжения мышцы расслабились, и он затрусил рядом, стараясь меня не слишком перегонять. Сначала бежал справа, потом, когда мы приблизились к проходу в гряде, перешёл мне дорогу и занял место слева — поближе к горе и подальше от гидры. Впрочем, нам всё равно пришлось идти прямо под копытами одного из коней. Сверху неслось тошнотворное чавканье и капала кровь. Выпущенные боевые когти Тотигая нервно скребли голую скалу тропы. Несколько голов гидры оторвались от своей трапезы, потянулись было к нам, но, должно быть, решили, что добычи и так хватит, и вернулись обратно, а особо любопытные я тут же снёс мечом.
— А лошади-то всё же были нукуманские, — вскользь заметил я, отходя на безопасное расстояние и сваливая с плеч рюкзак.
— Нукуманские, — согласился Тотигай, расправляя и снова складывая короткие перепончатые крылья. — Интересно, откуда ибогалы их взяли. И откуда взялись сами.
— Они ехали с той стороны. Мы идём в ту сторону. Может, и узнаем.
— Не уверен, что мне хочется узнавать, — сказал Тотигай, садясь на землю и почёсывая за ухом задней лапой. Ни дать ни взять — собака. Только ростом с телёнка, голова большая, лобастая, да ещё крылья эти…
— Хочешь или не хочешь, а придётся, — ответил я, отвязывая камнеступы. — Здесь до самой Арки только одна дорога.