Я исписала лист, на который потоком пролилось мое отчаянье. Бережно сложив, убрала странное письмо без конверта в морозильную камеру, желая заморозить свой припадок. А еще я оставила записку на входной двери для Вячеслава, в ней просила его удалиться из моей жизни. Закончив все дела, я погрузилась в болезненный сон, который сопровождался то жаром, то холодом.
Слава агрессивно воспринял мою просьбу не приходить после трудового дня и назвал меня истеричкой. Чтобы прервать поток оскорблений я отключила телефон. Он позвонил мне утром, когда спешил на работу. По-видимому, озлобленный мужчина не догадался, что я укрылась в детской, полагая, что женщина, с которой он планировал завести потомство, болтается по кабакам или поселилась в гостинице, потому что идти ей на самом деле некуда.
Я приняла душ и улеглась на кровать. Полежать в мягкой удобной постельке было очень кстати, от сна на полу у меня сковало некоторые части тела, но расслабиться было сложно, пахло изменяющим мне сожителем. Усилием воли я вылезла из-под мягкого одеяла и перестелила постельное белье. Сосредоточившись, я уставилась в потолок, обдумывая дальнейшие действия. Ведь мне предстояло эмоциональное сражение с рыцарем, который был весьма силен и хитер!
— Еще немного сна для восстановления сил, — прошептала я, закутавшись в мягкий кокон, сооруженный из одеяла, и провались в темную бездну, где не было привычных цветных видений.
Я проснулась к середине дня. Не торопясь, поплелась на кухню, сварила кофе. Включив сотовый телефон, чуть не выронила его из рук, аппарат возмущался избытком смс-посланий и недовольно кряхтел. Судя по сообщениям, мой сожитель был в ярости, что я его так легко выдворила из своей жизни. «Если хочешь, я заберу сегодня свои вещи и верну ключи!» — это был последний набор букв. Я серьезно задумалась о том, хочу ли поставить точку в этих отношениях, или все же расставание преждевременно. Страх погрязнуть в одиночестве боролся с нежеланием подстраиваться под правила чуждого моему сердцу человека.
Я вспомнила о своем письме, которое таилось в морозильной камере, и не решалась его достать. Оно содержало оголенные эмоции и честные ощущения по поводу происходящего вокруг, и я не была уверена, что готова посмотреть своим страхам в лицо. Собравшись духом, я все же открыла злосчастную дверцу, и лист оказался в моей дрожащей от волнения руке. Ладони вспотели, будто мне предстоит прочитать диагноз, и я узнаю, что моя болезнь не излечима. Я сделала несколько глубоких вдохов и развернула свое послание: