,
— сказал он.Например, как в данном случае этот кусок кварца с неровными краями совместить с плоским, низким песчаником? Калеб поднимает глыбу песчаника и швыряет на дорогу — тот разлетается на куски. Поднимает кварц и швыряет в лес за спиной. Он рушит стену, всю сделанную работу, камень за камнем. Потом опускается на кучу битого булыжника и прижимает грязные руки к глазам, оплакивая то, что невозможно склеить.
Мне нужно съездить еще в одно место. Я, как робот, вхожу в кабинет секретаря суда Восточного округа. Как я ни пыталась, но не могла отмахнуться от наворачивающихся слез. Это непрофессионально, но на такие мелочи мне плевать. Это личное дело, а не только работа.
— Где у вас лежат бланки охранных судебных ордеров на несовершеннолетних? — спрашиваю я секретаршу. Женщина в суде работает недавно, и я забыла, как ее зовут.
Она смотрит на меня, как будто боится ответить. Потом указывает на лоток. Заполняет для меня одну форму — я отвечаю ей чужим голосом.
Меня принимает судья Бартлетт.
— Нина. — Он знает меня, меня здесь все знают. — Чем я могу помочь?
Я протягиваю ему ордер и вздергиваю подбородок.
Дыши, говори, сосредоточься.
—Я заполнила его от лица своего сына, ваша честь. Я бы предпочла закрытое судебное заседание.
Судья одну долгую секунду смотрит на меня и берет из моих рук бумагу.
— Рассказывайте, — негромко просит он.
— Есть улики сексуального насилия. — Я намеренно стараюсь не упоминать имя Натаниэля. Этого я не вынесу. — А сегодня он указал на насильника — на своего отца.
На своего отца, не на моего мужа.
— А вы? — спрашивает судья Бартлетт. — С вами все в порядке?
Я качаю головой, плотно сжав губы. Я так крепко сжимаю руки, что пальцы немеют. Но не произношу ни слова.
— Если я смогу чем-то помочь… — бормочет судья. Но чем он может помочь? Разве здесь поможешь? Сколько ни предлагай. Уже все произошло. И в этом все дело.
Судья небрежно рисует скалистый пейзаж — ставит свою подпись внизу ордера.
— Вы ведь знаете, что это временная мера. В течение двадцати дней должно состояться слушание.
— Значит, у меня двадцать дней, чтобы решить это дело.
Он кивает:
— Нина, мне очень жаль.
Мне тоже. Как я не увидела того, что творится у меня под носом? Как не смогла защитить ребенка в реальном мире, умея делать это только в рамках судебной системы? Я сожалею обо всех принятых решениях, которые и привели меня к этому моменту. И еще я сожалею, что всю обратную дорогу, когда я еду за сыном, этот ордер прожигает мне дыру в кармане.
Дома существуют свои правила.
Застилай кровать по утрам. Дважды в день чисти зубы. Не таскай собаку за уши. Доедай овощи, даже если они не такие вкусные, как спагетти.