Застилай кровать по утрам. Дважды в день чисти зубы. Не таскай собаку за уши. Доедай овощи, даже если они не такие вкусные, как спагетти.
В детском саду свои правила.
Не забирайся на горку. Не подходи к качелям, когда на них кто-нибудь катается. Поднимай руку, соблюдая очередь, если хочешь что-то сказать. Принимай в игру всех желающих. Надевай халат, если хочешь порисовать.
Я знаю, существуют и другие правила.
Пристегивайся в машине.
Никогда не разговаривай с незнакомыми людьми.
Никому об этом не рассказывай, или гореть тебе в аду.
Глава 3
Оказывается, жизнь продолжается. Не существует каких-то правил свыше, которые выработали бы иммунитет к деталям только потому, что человек вынужден столкнуться лицом к лицу с бедой. Мусор продолжает вываливаться из мусорного ведра, по почте приходят счета, а рекламные агенты не дают поесть.
В ванную входит Натаниэль. Я только-только закрутила колпачок на противогеморроидальной мази. Однажды я прочла: если наносить мазь на область под глазами — припухлость исчезнет, краснота сойдет. Я с такой счастливой улыбкой оборачиваюсь к сыну, что он даже пятится.
— Солнышко, ты зубки почистил? — Он кивает, и я беру его за руку. — Тогда давай почитаем.
Натаниэль лезет в кроватку, как любой другой пятилетний ребенок: постель — это джунгли, а он обезьянка. Доктор Робишо сказала, что дети приходят в себя гораздо быстрее родителей. Я открываю книгу. Сегодня мы читаем о слепом на один глаз пирате, который не видел, что на плече у него сидит пудель, а не попугай. Я успеваю прочесть всего три страницы, как Натаниэль останавливает меня, распластав руки на ярких картинках. Он помахивает указательным пальцем, а потом подносит руку ко лбу, жестом изображая слово, которое я жалею, что вообще слышала.
Где папа?
Я кладу книгу на прикроватную тумбочку.
— Натаниэль, папа сегодня ночевать не придет.
«Он больше никогда не придет домой», — думаю я.
Сын хмурится. Он пока еще не знает, как спросить «почему», но именно это его заботит. Неужели он думает, что именно в нем причина, по которой Калеб не живет дома? Может быть, ему пригрозили: если сознаешься — пожалеешь?
Я сжимаю его ладошки в своих, чтобы не перебивал, и пытаюсь объяснить мягко, как умею:
— Сейчас папа не может жить с нами.
Натаниэль вырывает руки и скручивает пальчики вверх и внутрь.
Я хочу.
Господи, я тоже! Натаниэль сердится и отворачивается от меня.
— То, что сделал папа, плохо, — запинаясь, произношу я.
При этих словах Натаниэль взвивается вверх и неистово качает головой.
Это я уже видела. Если один из родителей насилует ребенка, последнему обычно говорят, что это проявление любви. Но Натаниэль продолжает качать головой так сильно, что волосы летают из стороны в сторону.