Рядом со скучающим дежурным он обнаруживает «преступника»: паренька, который похож на ребенка, надевшего отцовскую форму. Каштановые волосы, сияющие глаза, на подбородке шоколад.
— Кто ты такой, черт возьми? — спрашивает Патрик.
— Офицер Орлеанс.
Дежурный прижимает руку к своему объемному животу:
— А детектива, который сейчас оторвет тебе голову, зовут лейтенант Дюшарм.
— Фрэнк, почему он съел мой завтрак?
Полицейский постарше пожимает плечами:
— Потому что он работает первый день…
— Шесть часов! — гордо поправляет паренек.
Фрэнк закатывает глаза:
— Он не знал.
— Зато знал ты!
— Да, но если бы я его предупредил, то пропустил бы это развлечение.
Новенький протягивает остатки круассана — знак примирения.
— Я… простите меня, лейтенант.
Патрик кивает, но задумывается: а не наведаться ли к холодильнику, не забрать ли обед, который заботливо завернула этому юнцу мамочка?
— Чтобы подобное больше не повторялось!
Ужасное начало дня — он рассчитывал на комбинацию кофеина в шоколаде и кофе, чтобы с головой окунуться в новый день. К десяти часам — и к бабке не ходи! — у него будет раскалываться голова. Патрик возвращается на рабочее место и прослушивает автоответчик — три сообщения. Единственное, которое его по-настоящему волнует, — от Нины. «Перезвони» — и все, одно слово, ни имени, ничего. Он поднимает телефонную трубку, когда замечает на своем столе дело, оставленное начальством.
Патрик открывает папку, читает отчет из отдела опеки. Телефонная трубка падает на стол и остается лежать там и пищать еще долгое время после того, как он выбегает из кабинета.
— Хорошо, — успокаивает Патрик, — я немедленно займусь этим делом. Отсюда сразу же поеду и поговорю с Калебом.
Этого я не в силах вынести — его невероятно спокойного голоса. Я хватаюсь за голову.
— Патрик, ради всего святого! Прекрати разыгрывать роль… полицейского!
— Хочешь, чтобы я сказал, что у меня руки чешутся избить его до полусмерти за то, что он сделал с Натаниэлем? А потом снова избить его за то, что он сделал с тобой?
Ярость в голосе Патрика ставит меня в тупик. Я опускаю голову, мысленно снова и снова проигрывая его слова.
— Да, — негромко отвечаю я. — Я хочу услышать от тебя именно это. — Он кладет руку мне на макушку. — Я не знаю, что делать.
Пальцы Патрика обхватывают мою голову, разделяют волосы на пряди. Я отдаюсь ему в руки, представляю, что он пытается разгадать мои мысли.
— Для этого у тебя есть я, — отвечает он.
Натаниэль артачится, не хочет идти, куда я говорю. Но если я еще одну минуту пробуду дома, то сойду с ума.
Свет льется через цветные витражи на потолке церкви Святой Анны, омывая нас с Натаниэлем радугой. В этот час в будний день в церкви тихо, как в склепе. Я ступаю с величайшей осторожностью, стараясь не производить лишних звуков. Натаниэль едва переставляет ноги по выложенному мозаикой полу.