Моника касается моего плеча:
— Ты защищала Натаниэля.
Я смотрю ей прямо в глаза. Неудивительно, что обществу нужны социальные работники: отношения между людьми так легко запутать, что должен быть человек, умеющий развязать эти узлы. Однако иногда единственный способ распутать клубок — это разрубить узел и начать все сначала.
Она читает мои мысли.
— Нина, на твоем месте он подумал бы то же самое.
Наши внимание привлекает стук в дверь. Входит Патрик, кивает Монике.
— Я уже собиралась уходить, — объясняет она. — Если позже захотите со мной связаться, я буду у себя в кабинете.
Это относится к нам обоим: Патрику она, вероятно, понадобится, чтобы держать социальные службы в курсе расследования. Мне же от нее нужна, скорее всего, моральная поддержка. Как только за Моникой закрывается дверь, Патрик делает шаг вперед.
— Натаниэль?
— Он в своей комнате. С ним все в порядке. — Из моего горла вырывается всхлип. — Боже мой, Патрик! Я должна была догадаться. Что я наделала! Что я наделала!
— Ты поступила так, как должна была поступить, — просто отвечает он.
Я киваю, стараясь поверить ему. Но Патрик знает: это не сработает.
— Эй, — он ведет меня к одной из табуреток в кухне и усаживает. — Помнишь, в детстве мы играли в «Улики»?
Я утираю нос рукавом:
— Нет.
— Это потому, что я всегда выигрывал. Несмотря на все улики, ты всегда выбирала мистера Горчицу.
— Наверное, я тебе подыгрывала.
— Вот и отлично! Если ты и раньше этим занималась, тебе будет несложно сделать это еще раз. — Он кладет руки мне на плечи. — Уступи. Я знаю эту игру, Нина. И я в ней дока. Если ты позволишь мне заниматься своим делом и не станешь вмешиваться в процесс, мы обязательно выиграем. — Внезапно он отступает и засовывает руки в карманы. — А сейчас тебе нужно переключиться.
— Переключиться?
Патрик в упор смотрит на меня.
— Калеб?
Это как старое соревнование, кто первым моргнет. На этот раз я не могу этого вынести и отворачиваюсь.
— Тогда иди и посади его за решетку, Патрик. Это отец Шишинский. Я это знаю, и ты это знаешь. Сколько священников обвиняли именно в этом?! Черт! — Я вздрагиваю, меня настигает моя собственная ошибка. — Я говорила во время исповеди с отцом Шишинским о Натаниэле.
— Что? О чем ты только думала?!
— Он мой духовник. — Я поднимаю глаза. — Подожди. Я сказала, что это Калеб. Тогда я думала именно так. Это же хорошо, правда? Он не знает, что он подозреваемый.
— Важно, знает ли об этом Натаниэль.
— А разве все не предельно ясно?
— Нет, к сожалению. Понятно, что слово «отец» можно толковать по-разному. И, руководствуясь этой же логикой, в стране полным-полно священников. — Он серьезно смотрит на меня. — Ты же сама прокурор. И понимаешь, что в этом деле нельзя допустить очередную ошибку.