— Господи, Патрик, ему всего пять лет. Он жестом показал «священник». Шишинский единственный знакомый ему священник. И единственный, с кем он регулярно контактировал. Иди и спроси Натаниэля, кого он имел в виду.
— Нина, в суде это не пройдет.
Внезапно я понимаю, что Патрик приехал не только ради Натаниэля, но и ради меня. Чтобы напомнить, что я не только должна вести себя как мать, но и думать как прокурор. Мы не можем назвать подозреваемого вместо Натаниэля, он сам должен это сделать. В противном случае не будет никакого обвинительного приговора.
У меня пересыхает во рту.
— Он пока не готов разговаривать.
Патрик протягивает мне руку:
— Тогда давай посмотрим, что он готов рассказать нам сегодня.
Натаниэль лежит на верхнем ярусе кровати, раскладывает по кучкам старую отцовскую коллекцию бейсбольных карточек. Ему нравится касаться их потрепанных краев, нравится, как они пахнут. Папа говорит, что нужно играть аккуратно, однажды они смогут пригодиться в колледже, но Натаниэлю не до колледжа. Сейчас ему нравится прикасаться к ним, вглядываться в смешные лица и думать о том, что его папа раньше тоже к ним прикасался.
Стук в дверь. В комнату входят мама и Патрик. Не раздумывая ни секунды, Патрик карабкается вверх по лестнице и втискивает все свои метр восемьдесят пять в крошечное пространство между потолком и матрасом. Чем вызывает улыбку у Натаниэля.
— Привет, Кузнечик. — Патрик стучит кулаком по кровати. — А тут уютно. Придется одну подарить мне. — Он садится и делает вид, что ударяется головой о потолок. — Что скажешь? Может, попросить твою маму купить и мне такую кровать?
Натаниэль качает головой и протягивает Патрику карточку.
— Это мне? — спрашивает Патрик, потом читает имя и широко улыбается. — Майк Шмид, молодой игрок. Уверен, твой папа несказанно обрадуется твоей щедрости. — Он кладет карточку в карман, одновременно доставая блокнот и карандаш. — Натаниэль, как думаешь, ты сможешь ответить мне на несколько вопросов?
Опять. Он устал от вопросов. Он устал. Точка. Но Патрик взбирался по лестнице. Натаниэль резко кивает.
Да.
Патрик осторожно касается колена мальчика, настолько осторожно, что от его прикосновения Натаниэль не вздрагивает, хотя в последнее время он постоянно дергается.
— Ты будешь говорить мне правду, Кузнечик? — негромко спрашивает он.
Натаниэль кивает — на этот раз медленнее.
— Папа тебя обижал?
Натаниэль смотрит на Патрика, потом на маму и решительно качает головой. Он чувствует, как что-то прорвалось внутри и стало легче дышать.
— А кто-нибудь тебя обижал?
Да.