— Святой отец, — говорит Патрик, — вы слышали, что произошло с Натаниэлем?
После секундного замешательства священник кивает:
— Да. К несчастью, слышал.
Патрик неотрывно смотрит на него.
— Вам известно, что обнаружены доказательства того, что Натаниэлю что-то вводили в анальный проход?
Он высматривает намек, что щеки священника зарделись, что предательски сбилось его дыхание. Он ищет удивление, желание отступить, зарождающуюся панику.
Но отец Шишинский только качает головой:
— Храни его Господь.
— Святой отец, Натаниэль сказал нам, что именно вы являетесь его обидчиком.
Наконец-то изумление, которого так ждал Патрик!
— Я… я… разумеется, я и пальцем его не трогал. Никогда бы не совершил ничего подобного.
Патрик молчит. Он хочет, чтобы Шишинский вспомнил обо всех священниках по свету, которых признали виновными в изнасиловании. Хочет, чтобы он понял, что сам себя приговорил к виселице.
— Странно. Я только вчера с ним разговаривал, и он лично сказал мне, что его обидчик — отец Глен. Ведь так вас называют малыши, святой отец? Те дети, которых вы… любите?
Шишинский снова качает головой.
— Я этого не делал. Не знаю, что и сказать. Наверное, мальчик ошибся.
— Святой отец, именно поэтому вы сегодня здесь. Мне необходимо услышать причину, по которой Натаниэль указал на вас как на своего обидчика, если вы, по вашему утверждению, его и пальцем не тронули.
— Мальчик столько пережил…
— Вы когда-нибудь что-либо вводили ему в анус?
— Нет!
— Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то другой вводил ему что-либо в анус?
Священник задыхается от возмущения:
— Нет конечно!
— Тогда почему, по-вашему, Натаниэль указал на вас? Вы можете объяснить, почему он думает, что это были именно вы, хотя, как вы уверяете, это не так? — Патрик подается вперед. — Возможно, когда вы находились с ним наедине, между вами произошло нечто такое, что заставило его так думать?
— Я никогда не оставался с ним наедине. Рядом было еще четырнадцать детей.
Патрик откидывается на спинку стула.
— Так знайте, что я нашел за котлом в чулане белье Натаниэля! И в лаборатории утверждают, что на нем обнаружена сперма.
Глаза отца Шишинского еще больше расширяются:
— Сперма? Чья?
— Может быть, ваша, святой отец? — негромко интересуется Патрик.
— Нет!
Категорическое отрицание. Ничего другого Патрик и не ожидал.
— Ради вашего же блага надеюсь, что вы не лжете, потому что мы сможем по ДНК, выделенной из вашей крови, сказать, правда ли это.
Лицо Шишинского бледнеет и вытягивается, руки дрожат.
— Я бы хотел сейчас уйти.
Патрик качает головой.
— Простите, святой отец, — говорит он, — но я вынужден вас арестовать.