— Компромисс… — повторяю я. — Детство Натаниэля обмениваем на компромисс.
Ни слова не говоря, Патрик берет бокал с виски и протягивает мне. Я делаю осторожный глоток. Затем еще один, уже больше, хотя в горле все горит.
— Это… ужасно, — хриплю я, откашливаясь.
— Зачем же тогда заказала?
— Потому что ты всегда заказываешь виски. А сегодня я сама не своя.
Патрик усмехается.
— Может, тебе стоит выпить, как обычно, белого вина, а потом пойдешь и споешь нам.
Словно по его сигналу, помощница человека, сидящего за караоке, подходит к нам с папкой-скоросшивателем. Обесцвеченные волосы падают ей на лицо, под мини-юбкой пестрые колготки.
— Дорогуши, — обращается она к нам, — не хотите спеть дуэтом?
Патрик качает головой:
— Не думаю.
— Да бросьте! Есть несколько прелестных песен для такой пары, как вы. «Летние ночи», помните, из «Бриолина»? А как насчет той, которую исполняют Аарон Невилль и Линда Ронстадт?
Меня здесь нет, это происходит не со мной. Эта женщина не уговаривает меня спеть в караоке, когда я пришла обсудить, как засадить за решетку насильника своего сына.
— Уходите, — отвечаю я.
Она смотрит на мой нетронутый бутерброд.
— Может, вы хоть у него научитесь правилам хорошего тона, — говорит она и отправляется назад к сцене.
Я чувствую на себе тяжелый взгляд Патрика.
— Что? — спрашиваю я.
— Ничего.
— Нет, ты явно что-то хочешь сказать.
Он делает глубокий вдох-выдох.
— Возможно, ты никогда не простишь Шишинского, Нина, но ты не сможешь это пережить… не сможешь помочь Натаниэлю жить дальше… пока не перестанешь его проклинать.
Я допиваю свой виски.
— Я буду проклинать его до самой его смерти.
Повисшее между нами молчание заполняет голос новой исполнительницы. Тучная женщина с волосами, доходящими до задницы, начинает раскачивать крутыми бедрами, едва звучит вступление следующей песни на караоке.
Это занимает всего минуту…
Чтобы жизнь прошла перед глазами…
— Что она здесь делает? — бормочу я.
— О да… она на самом деле хороша.
Мы отворачиваемся от сцены, наши взгляды встречаются.
— Нина, — говорит Патрик, — больно не только тебе. Когда я вижу тебя такой… это убивает меня. — Он смотрит на свой бокал, взбалтывает его содержимое. — Жаль, я не…
— Я тоже. Но можно сожалеть до скончания мира, это ничего не изменит, Патрик.
Сегодня уже была рассказана история…
Пока был подходящий момент…
Хорошие парни, детка, всегда погибают.
Патрик переплетает свои пальцы с моими, лежащими на столе. Пристально смотрит на меня, как будто хочет запомнить малейшие черточки на моем лице. Потом, похоже, с величайшим усилием отворачивается.