Очень медленно Кобылин, не отрывая взгляда от пустой дороги, открыл клапан рюкзака и сунул в него руку. Плавным движением выудил верный маленький дробовик, походивший на огромный кремниевый пистолет, и застыл, прислушиваясь к тихому зуду в вышине.
Вокруг было по-прежнему тихо и пустынно. Лишь над самым дальним домом, сложенным из красного кирпича, вился легкий дымок. Волосы на затылке Кобылина встали дыбом, грозя поднять шапку. Он вдруг ясно ощутил, что дышит слишком часто, как загнанный зверь. И ему вдруг стало стыдно. Это ведь… Всего лишь охота. Очередная охота, только и всего.
Помотав головой, Кобылин отлепился от машины и сделал шаг к дороге. Потом еще один. В правой руке он сжимал дробовик, в котором оставалось три патрона с серебряной картечью. В левой — тяжелый рюкзак, которым можно сбить с ног любого, кто ходит на двух ногах. Это судьба. От нее не сбежишь на дачу, не возьмешь отгул, не уедешь в отпуск.
Кобылин чуть присел и мягко, по-кошачьи, зашагал по дороге к большому дому, над которым вился белый дымок.
* * *
Идти по главной дороге оказалось не так сложно, как пробираться по сугробам в лесу — под ногами чувствовались крепкие бетонные плиты, не так уж сильно засыпанные снегом. Пройдя сотню метров, Кобылин забросил рюкзак за плечи и пошел быстрее, настороженно поглядывая по сторонам.
Дачный поселок спал глубоким зимним сном, одноэтажные домики, засыпанные снегом, выглядели мирными и опустевшими. На месте огородов виднелись белые поля нетронутого снега, из которых айсбергами торчали остовы парников. Ледяная пелена ложилась на стылую землю белыми волнами, превращая поля в подобие песчаных дюн, безмолвных, пустых.
Эта мертвенная неподвижность, эта тишина и пугала охотника больше всего. Кобылину, привыкшему к неумолкаемому городскому шуму, стало не по себе. Он давно уже не нервничал на охоте, повидал достаточно, чтобы перестать удивляться и дергаться при каждом подозрительном звуке. Но это белое безмолвие, дышащее лютым зимним холодом, действовало ему на нервы.
Алексей приноровился наконец к глубокому снегу, перестал обращать внимание на промокшие до колен джинсы и минут за пять добрался до конца основной дороги. Прямо перед охотником, в конце дороги, высился огромный коттедж из красного кирпича, с остроконечной крышей, с печными трубами, над которыми курился легкий дымок. Самое большое здание в поселке было надежно укрыто от окружающего мира высоким кирпичным же забором, в котором виднелись массивные железные ворота.
Кобылин оглянулся, приметив, что очутился на небольшом перекрестке. Прямо от его ног налево уходил съезд с главной дороги, ведущий к паре небольших домиков, скрытых за щуплыми деревянными заборчиками. Маленькая дорожка, уходящая направо, вела к еще одному дому — деревянному, двухэтажному творению советских дизайнеров, что прятался за чахлой рощицей яблонь, так и не набравших силу.