Каэнис положил руку на плечо Ваэлину.
– Надо поесть. Наш брат ушел.
Ваэлин кивнул.
– Я вспоминал тот случай на конюшне. Помнишь? Тогда, с торбой.
Каэнис чуть заметно улыбнулся.
– Помню! Мне было так завидно, что это не я придумал.
Они побрели в трапезную. Баркус вел Дженниса, тот по-прежнему плакал, остальные обменивались воспоминаниями о Микеле, а пламя у них за спиной все полыхало, уничтожая тело. Наутро они обнаружили, что угли и пепел убрали, и на траве остался только обугленный круг от костра. А по мере того, как месяцы и годы сменяли друг друга, исчез и круг.
Дни шли за днями. Мальчики тренировались, сражались, учились. Лето сменилось осенью, вслед за осенью наступила зима с проливными дождями и резкими ветрами, которые вскоре уступили место метелям, обычным для Азраэля в месяце олланазур. После погребального костра имя Микеля почти не упоминалось, они не забывали его, но не говорили о нем: он ушел. В начале зимы, когда ворота миновала очередная партия новичков, мальчики испытали странное чувство: они уже не были самыми младшими, отныне самая противная и грязная работа доставалась кому-то другому. Ваэлин смотрел на новеньких и удивлялся: неужто и он когда-то выглядел таким же маленьким и одиноким? Он был уже не ребенок, это он знал – все они перестали быть детьми. Они выросли, изменились. Они были не такими, как обычные мальчишки. А его отличие было еще глубже, чем у прочих: ему уже довелось убить человека.
Со времени лесного испытания ему плохо спалось, и не раз он пробуждался в темноте, взмокший и дрожащий, от видения, в котором безвольно обмякшее, безжизненное лицо Микеля спрашивало, отчего он его не спас. Иногда вместо Микеля являлся волк. Волк смотрел молча, слизывал с морды кровь, и в глазах у него стоял вопрос, которого Ваэлин не понимал. И даже убийцы, окровавленные и истерзанные, являлись и с ненавистью бросали ему в лицо обвинения, от которых он выныривал из сна с непримиримыми воплями: «Убийцы! Мерзавцы! Чтоб вам сгнить!»
– Ваэлин!
Будил он обычно Каэниса. Иногда и других тоже, но обычно Каэниса.
Ваэлин что-нибудь врал, говорил, что ему снилась мать, чувствуя себя виноватым за то, что использует память о ней, чтобы скрывать правду. Потом они немного разговаривали, пока Ваэлин не ощущал, что устал и его клонит в сон. Каэнис оказался подлинным кладезем бесчисленных историй, он знал наизусть все предания о Верных и многие иные тоже – особенно повесть о короле.
– Король Янус – великий человек! – то и дело повторял он. – Он построил наше Королевство мечом и Верой.