Все равно бы ему пришлось принять изделие и выплатить Железнодорожному управлению вторую половину суммы. Ссориться с железной дорогой пограничникам не резон.
Естественно, паровозная и ремонтная бригады также комплектовались из железнодорожников. Есть или нет среди пограничников соответствующие кадры, путейцев не интересовало. Все, что пыхтит и бегает по рельсам, должно управляться железнодорожниками – и точка. Машинисты, кочегары и ремонтники считались прикомандированными и имели двойное подчинение. Такая практика сложилось давным-давно и обычно оправдывала себя.
Но узкоколейка всецело принадлежала пограничникам. И когда в предгорьях Белого хребта были открыты месторождения меди и цинка, когда каторжников стали сгонять на рудники и обогатительные фабрики, а взамен пошел концентрат, стражи границы с лихвой вернули потраченные деньги, а «Грозящий» простаивал только при плановых ремонтах да еще при погрузке угля и огнеприпасов. Никто из команды бронепоезда не мог пожаловаться на безделье – напротив, жаловались на чрезмерно интенсивный график, складывающийся из:
а) охраны следующих через Пустоши товарных составов;
б) обеспечения погранзастав всем необходимым;
в) регулярных патрульных рейдов;
г) нерегулярных патрульных рейдов.
Не раз на «Грозящий» нападали – реже при свете дня, чаще во мраке ночи. Стальные заплаты украшали туловище бронепоезда, как нашивки за ранения. Одной безлунной ночью бандиты Хруга Гугнивого, державшие тогда в страхе всю округу, попыталась овладеть бронепоездом. Взять скрадом не смогли – подорвали путь и пошли на штурм. Захлебывались пулеметы, тявкали пушки, оглушительно гавкал бомбомет. Нападавшим не дали подойти на бросок гранаты. С рассветом ремонтная бригада заменила взорванный рельс, а стрелки и канониры добавили еще несколько бандитских трупов к десяткам уже валявшихся по обе стороны узкоколейки. Тем дело и кончилось. «Грозящий» стяжал славу, а Хруга Гугнивого через неделю выдали правосудию свои же в обмен на забвение прошлых грехов.
Над «Грозящим» продолжали посмеиваться, но плоско шутить перестали.
Серо-зеленой ящерицей ползал он по степи, фыркал, как жеребенок, и пыхтел, как бегемот-подросток. Свистел, лязгал, брызгался маслом. Назначение в его команду перестало рассматриваться как ссылка. Иные путейцы уже сами просились в экипаж «Грозящего». Внутри стальной коробки тесно и душно, зато не так опасно, как возить через Пустоши обывателей и почту. Все-таки сидишь за броней. Пусть она тонкая, а пальцем не проткнешь. Пулей обычно тоже.
И пусть бронепоезд по определению может действовать только там, где проложен железнодорожный путь, – зато в этой узкой полосе ему нет равных. Кто осмелится бросить ему вызов?