- Поедем? – предложил Оглоедов двум подругам. Рита сказала, что у нее срочная работа и ей надо домой, а Лена неожиданно согласилась. Большой компанией они добрались до мастерской Валеры, прихватив по дороге спиртного, и еще пару часов просидели за общими разговорами, пока не наступила полночь, и народ не засобирался по домам, чтобы успеть до закрытия метрополитена. Всей компанией вывалили на улицу и двинулись к метро. Серега чуть приотстал, придержав за локоть Лену.
- Теперь мне надо сделать невозможное, - сказал он ей, - уговорить Вас поехать со мной.
- Почему невозможное? – спокойно спросила Лена, и он понял, что теперь ему можно не дергаться. Они приехали к Паве во втором часу ночи, тезка спал, а они еще посидели на кухне за чаем, и Серега предложил ложиться спать, показав свою тахту Лене.
- Выйди, я разденусь, - сказала она, и он прикрыл дверь в свою комнату. Заглянув через пару минут, он обнаружил, что свет уже выключен. Он быстро прошел к тахте, скинул с себя всю одежду и нырнул под одеяло. Она лежала спиной к нему в бюстике и трусиках. Он развернул ее и сразу прижал к себе, ища губами ее губы. Она легко подалась к нему, и через мгновение он уже обласкал руками все ее тело. Его охватило нетерпение, и когда он кончил, состояние опустошенности в паху ощущалось как счастье во всем теле. Они по очереди сходили в ванную, и потом долго лежали, прижавшись друг к другу и тихонько разговаривая.
- У меня такое ощущение, что я знаю тебя всю жизнь, - прошептал он.
- А ты разве меня не помнишь? – удивилась она. – А мама мне говорила, что ты смотрел такими глазами, что она думала, что ты просто уже не уйдешь из нашего дома.
И Оглоедов вспомнил. В первый же студенческий год, отвалив хорошие бабки, он купил в Средней Азии, куда поехал в областную газету на практику, несколько овечьих шкур. Тогда в моде были дубленки, а купить фирменную вещь ему было не по карману. И он придумал купить дешевые там шкуры, выделать их и сшить из них дубленку. Бабушка, знавшая всех и вся не только в своем поселке, но и в районе, повела его выделывать шкуры к знакомому скорняку. Дверь им открыла девочка лет четырнадцати, державшая на руках спеленутого ребенка. Она так трогательно выглядела, баюкая своего младшего братика или сестренку, что Серега просто глаз от нее не мог отвести. И все время, пока бабушка говорила со скорняком и его женой, которые оказались родителями этой девочки Лены, он думал, что такой бы, трогательной, нежной, с распахнутыми глазами, ему хотелось видеть свою жену. Правда, надо было ждать, пока она вырастет. А у него в душе уже любовь к Наташе. И все ж глаза Лены не отпускали его. Он с трудом вышел из их дома вместе с бабушкой, и все придумывал повод вернуться, но ничего в голову не приходило. А скоро студенческие будни захватили его, и он стал вспоминать девочку Лену все реже и реже, а после универа, закрутившись в делах, забыл и вовсе. И вот теперь он вспомнил ее. А она, значит, его и не забывала. Благодарная радость охватила его, и он долго лежал, обняв ее заснувшую. Так Оглоедов и Мизинова стали встречаться. Они, как говорила одна из его прежних подруг, были заточены друг под друга. В постели с ней Серега забывал обо всем. Она по-прежнему жила со своим Двоеглазовым, но работала в Москве. Тот тоже устроился в столице охранником, чтобы не спускать с нее глаз. Но это любовникам в упоении страстью, их охватившей, не мешало. Лена говорила Двоеглазову, что ночует у Риты, а сама ехала на квартиру к Паве. Дима с работы, конечно, перезванивал Поярковой, но та умело переводила разговор, сказав, что Лена сейчас в ванне или отошла в магазин, и звонила Оглоедову. После этого Лена звонила на работу Двоеглазову и успокаивала его. Но тот при всей его недалекости вскоре почувствовал что-то неладное. Он стал проверять у Лены единый билет в метро, в котором отпечатывалось время прохождения через турникеты, и сверять его со временем окончания работы своей подруги, звоня каждый час Рите. Мобильники тогда еще были в диковинку и имелись только у очень обеспеченных людей или бандитов. Выкручиваться с каждым разом становилось все труднее. Они встречались уже несколько месяцев, и ситуация заходила в тупик. Надо было что-то решать. Но тут Оглоедову предложили в «Богомольце» почти бесплатную путевку в Кисловодск, и он решил взять паузу, чтобы все обдумать. И обдумал. Вернувшись через три недели из санатория, он помчался в свою «деревню».