Хватаю несколько вешалок со своей одеждой и спускаюсь вниз.
Брук сидит на кухне, всхлипывая. Не плачет, как в ресторане и в машине, а всхлипывает. Она сидит у разделочного стола на табурете, как на островке. Снова на острове. Так или иначе, проводить время вместе нам удается только на островах. И мы сами - острова. Два острова. Не могу вспомнить, когда было иначе.
- Что ты делаешь? - спрашивает она. - Что происходит?
- Ты о чем? Я ухожу.
- На улице дождь. Подожди до утра.
- Зачем? Надо жить настоящим.
Я собираю самое необходимое: одежду, блендер, ямайский кофе, френч пресс - и подарок, который недавно сделала мне Брук. Это та самая пугающая картина, которая много лет назад так поразила нас с Фили в Лувре. Она заплатила художнику, чтобы он сделал точную копию. Я смотрю на мужчину, который хватается за скалу. Как ему удалось до сих пор не упасть? Забрасываю вещи на заднее сиденье авто - недавно купленного «кадиллака» с откидной крышей. Он сделан в 1976-м - последнем году, когда выпускались машины этой серии. Машина ослепительно-белого цвета - поэтому я назвал ее Лили. Поворачиваю ключ в замке зажигания, и на приборной панели загораются огоньки, как на корпусе старого телевизора. На одометре 37 тысяч километров. Лили - моя полная противоположность. Старая, но с небольшим пробегом.
Я вылетаю на шоссе.
В километре от дома начинаю плакать. Сквозь слезы и наползающий туман едва могу разглядеть хромированную фигурку на капоте своей машины. Но продолжаю ехать до самого Сан-Бернардино. К этому времени туман сменился снегом, и проезд через горы закрыли. Я звоню Перри, чтобы узнать, существует ли другой путь в Вегас.
- Что случилось? - встревожился он.
- Мы расстаемся, - объясняю я. - Между нами все кончено.
Я вспоминаю день, когда расстался с Венди, как я, в расстроенных чувствах, припарковавшись у обочины, названивал Перри. Думаю о том, сколько всего произошло с тех пор, и вот я вновь, выйдя из припаркованной неподалеку машины, звоню Перри, сердце мое разбито.
Перри объясняет: другого пути в Вегас нет, так что мне теперь придется развернуться и, двигаясь к побережью, остановиться в первом же мотеле, где найдется свободная комната. Я еду медленно, пробиваясь сквозь снег. Машину то и дело заносит на скользкой дороге. Торможу у каждого мотеля, однако нигде нет свободных номеров. Наконец удается отхватить комнату в каком-то клоповнике в забытой богом калифорнийской глубинке. Я укладываюсь поверх вонючего покрывала и начинаю диалог с самим собой. Как, черт возьми, тебя занесло в эту дыру? Как ты дошел до такой жизни? Откуда столь обостренная реакция? Твой брак далек от совершенства, ты даже не знаешь, зачем женился и хотел ли ты этого на самом деле. Так почему же мысль о том, что все кончено, настолько тебя шокировала?