- Хорошо, - соглашаюсь я. - Пойдемте, послушаем Босса.
Мы с Брэдом и Джилом входим в зал за несколько секунд до появления Спрингстина на сцене. Пока бежим по проходу, кто-то из зрителей узнает меня, показывает пальцем, выкрикивает: «Андре! Вперед, Андре!» Несколько человек подхватывают крики. Мы плюхаемся на свои места. Прожектор шарит по толпе - и вдруг останавливается. Наши лица появляются на гигантском экране над сценой. Толпа ревет, скандируя: «Вперед, Агасси!» Шестнадцать тысяч человек - столько же, сколько вмещает Ролан Гаррос, - поют, топают ногами. «Вперед, Агасси!» Эта фраза, выкрикиваемая тысячами глоток, обретает скачущий ритм детской считалки: там-парам-парам-парам. Эти крики заразны: вот уже и Брэд присоединился к кричащим. Встаю, кланяюсь. Я польщен. Вдохновлен. Я был бы не против, если бы следующий матч начинался здесь и сейчас. Вперед, Агасси!
Вновь встаю. Сердце колотится где-то в горле. И вот, наконец, Босс выходит на сцену.
В ЧЕТВЕРТЬФИНАЛЕ встречаюсь с Марсело Филиппини из Уругвая. Первый сет проходит легко. Второй - не труднее. Я заставляю его бегать, он понемногу теряет силы. «Детка, давай, ноги передвигай, ведь мы рождены, чтобы вечно бежать[45]». Почти так же, как побеждать, я люблю заставлять соперников бегать до потери сил, с удовольствием наблюдая, как мои многолетние упражнения с Джилом оправдывают себя в эти две короткие недели. В третьем сете Филиппини даже не сопротивляется, я выигрываю 6-0.
- Да ты их всех изуродуешь, Андре! - кричит Брэд. - Покалечишь!
Я в полуфинале, мой противник - Хрбаты, который только что с легкостью выбил меня из турнирной сетки в Ки-Бискейн, где я мог думать лишь о Штефи. Выигрываю первый сет, 6-4, и следующий - 7-6. Небо закрывают тучи, начинает моросить. Мяч становится тяжелее, я уже не могу вести наступательную игру. Хрбаты пользуется этим и побеждает в третьем сете 6-3. В четвертом он ведет 2-1, и практически выигранный матч начинает от меня ускользать. Хрбаты пока проигрывает один сет, но он явно нашел свою игру. Кажется, я просто жду поражения.
Смотрю на Брэда. Тот показывает на небо: «Останавливай матч».
Я делаю знак судье на вышке и судье-инспектору. Указываю им на корт, превратившийся в грязное месиво, и заявляю, что не буду играть в таких условиях. Это опасно. Они изучают грязь, расползшуюся по корту, будто золотоискатели в поисках драгоценного металла, и, посовещавшись, останавливают игру.
За ужином с Джилом и Брэдом я пребываю в отвратительном настроении. Знаю, что игра сегодня была не в мою пользу. Только дождь стал спасением. Если бы не он, мы были бы уже в аэропорту. Но впереди еще целая ночь, чтобы думать и переживать за завтрашний день.