- Но он ведь там один, — возразил командир спецотряда.
— Подтяните своих орлов к Лузановке, — генерал на некоторое время замолчал, а затем продолжил: — И никаких провокаций. Ждать, ждать, ждать. Он справится. Мне почему-то так кажется.
Перебегая от одного дома к другому, постоянно оглядываясь по сторонам, Головин продвигался по улице Заболотного к пересечению с проспектом Добровольского, где террористы поставили тягач с цистерной аммиака.
Сказать, что у Александра был какой-то конкретный план — значит солгать.
Плана не было и Головин, как всегда, полагался на свою интуицию, чутье и, немного, на везение.
Подобравшись как можно ближе к площади, в которую стекались две улицы, Головин затаился в кустарнике и стал наблюдать за происходящими событиями.
На площади царила какая-то суета. Взглянув на часы, Александр понял причину столь возбужденного состояния — на часах было шестнадцать двадцать девять, и секундная стрелка уже завершала свой пробег по циферблату, норовя прибавить еще одну минуту. Команды на начало эвакуации, судя по всему, до сих пор не поступало.
Бойцы грузились в грузовик, который должен был отвезти их на безопасное расстояние от эпицентра взрыва. Посреди площади замер тягач с прицепленной к нему огромной цистерной. Метрах в пятидесяти от него находился танк, орудие которого было нацелено на цистерну.
В кузов автомобиля забрался последний боец, и грузовик, натужно взревев двигателем, сорвался с места и помчался вдоль проспекта Добровольского.
Наступила резкая тишина. На площади остались трое — Головин, танк и цистерна с аммиаком.
Началось!
В распоряжении Александра была ровно одна минута. Он мельком взглянул на часы и бросился бежать через всю площадь к тягачу.
Только бы кабина была не закрыта!
Дверца кабины тягача оказалась распахнутой настежь, более того, из-за суеты и спешки, а может быть, из-за чрезмерной уверенности, боевики оставили ключи от машины, которые торчали в замке зажигания.
Александр вспрыгнул на подножку кабины и забрался вовнутрь.
До подрыва цистерны оставалось тридцать секунд.
Головин выжал сцепление, повернул ключ зажигания и нажал кнопку стартера.
Мотор не заводился.
Осталось двадцать секунд.
Еще одна попытка завести двигатель потерпела фиаско. Стартер изо всех сил вращал коленвал, но мотор по-прежнему не оживал.
Десять секунд до подрыва.
- Ну, давай же! Давай! — в сердцах закричал Головин.
Рабочая смесь в цилиндрах двигателя достигла критической температуры и, взорвавшись, толкнула поршни вниз, заставив вздрогнуть весь автомобиль. Выпустив клубы черного дыма, мотор заревел, быстро набирая обороты.