На следующий день, сразу после обеда, на котором ни Джонатан, ни Чарльз так и не появились, Джеримайя Рейкхелл встал из-за стола и устало улыбнулся.
— Увы, мне не дано угнаться за сыном. Если бы я и постарался, то жена и доктор задали бы мне крепкую взбучку. Так что я еще пойду к себе в кабинет, посижу просто так за чашечкой кофе. Не хочешь составить мне компанию, Элизабет?
Его племянница была немало удивлена, но с готовностью согласилась. Она не могла припомнить, когда в последний раз дядя Джеримайя говорил с ней с глазу на глаз. Войдя в его заставленную книгами берлогу, она опустилась в глубокое, мягкое кресло напротив хозяина.
— Мы давеча поболтали с женой о тебе, — сказал он, — о тебе — и о твоих чувствах. Я, признаться, был немного удивлен, хотя, сдается мне, родители твои, да и Чарльз с Руфью, знали об этом немного раньше.
Ее вдруг обуял настоящий страх. Она обмерла при мысли о том, что мисси Сара ее выдала.
Он заметил ее выражение и мягко ей улыбнулся.
— Нечего бояться! — сказал он. — Рейкхеллы — большие мастера по части хранения сердечных тайн. Уж, конечно, я не подведу тебя и не выдам раньше времени наших секретов.
— Благодарю вас, — сказала она, чуть опуская голову.
Он спросил разрешения закурить и, быстро получив его, тщательно раскуривал длинную, черную сигару, доставленную из Вест-Индии.
— Джонатан — мой единственный сын, — сказал он, — и потому я за него все время беспокоюсь, может быть, чуть больше, чем следует. Только не пойми меня превратно. Никто так не предан своему долгу, как он. В сущности, он ему слишком предан, и времени заняться собой у него не остается. Он превосходный отец, и я убежден, что Джулиан будет воспитан в духе семейных традиций и займет место своего отца, когда придет время.
— Надеюсь, не только он, но и Джейд, — вставила Элизабет.
Джеримайя усмехнулся и поднял бровь.
— Знаешь, ты мне сейчас напомнила свою мать, — сказал он. — Ну ладно, я готов смириться с тем, что женщины нынче в нашей семье на особом положении, и это как раз подводит меня к тому, что я собираюсь сказать. Дело в том, что я сам — Рейкхелл до мозга костей, и мой сын в этом от меня ничем не отличается. Проще говоря, для нас на первом месте всегда будет стоять наше дело. Так заведено у нас в семье, и я здесь ничего изменить не могу. Но я хочу, чтобы ты знала, что, по моему убеждению, ты одна можешь составить его счастье. Не могу представить себе женщину, которая могла бы стать ему лучшей женой, чем ты. А ведь кроме того, ты — крупная держательница акций компании и уже имеешь представление о том, чем мы занимаемся.