Внезапно слон ринулся к Брауну, остановился в нескольких дюймах от него, поднял правую ступню и с силой опустил ее на его голову.
Элизабет почувствовала, что она вот-вот рухнет на пол. Пошатываясь, она добралась до своей комнаты.
Несколько часов она не могла прийти в себя. Мысли ее путались и терялись. Она только что была свидетельницей умышленного убийства, и не было сомнений, что маркиз де Брага знал об этой омерзительной расправе.
Этот случай менял все ее представления. Дон Мануэль мог быть сколько угодно обаятелен, но он был жестоким и безжалостным человеком. Весь ее визит виделся ей теперь совсем в другом свете. Чему она обязана своим присутствием здесь? Почему он стал возражать против ее возвращения в Кантон? Возможно, она — заложница каких-то коварных планов дона Мануэля?
Голова у нее кружилась. Она понимала, что по причинам, постигнуть которые она все равно не в силах, над ней нависла зловещая опасность. Но как бы ни был велик ее страх, она не имеет права открыть его хозяину. До последней возможности она должна скрывать его ради собственного благополучия и делать вид, что все идет замечательно.
* * *
Проснувшись на следующее утро, Эрика увидела, как девушки показывают ей знаками, что она должна опуститься в воду с благовониями и подмешанным туда специальным маслом, придавшим коже лощеный блеск. После этого на ее лицо был наложен новый слой косметики, а в волосы вколот еще один свежий цветок. Ей дали новую юбку из легкой шелковой ткани, и не успела она опомниться, как вместе с другими девушками стояла в столовой Голландца, где в это время уже вовсю пировали. Сидящие за столом деловые партнеры Голландца с блаженным видом курили сигары и попивали голландский джин. Девушки же являли обязательную часть программы гостеприимного хозяина.
Наложницы медленно присели и коснулись лбом земли. Эрика, уязвленная в самое сердце, вынуждена была последовать примеру своих новых коллег. Когда она подняла голову, то обнаружила, что ее светлая кожа и рыжие волосы привлекли безраздельное внимание гостей.
И никто не смотрел на нее так пристально, как лысеющий мужчина средних лет, по всей видимости, уроженец Голландской Ост-Индии. Сам он был рыхлым, с коричневатого оттенка кожей, с пожелтевшими от злоупотребления сигарами зубами, а глазки у него были маленькие и недобрые. Она чувствовала, как его сверлящий насквозь взгляд насылает на нее волны ужаса и дрожь пробегает по ее спине.
Когда мужчины начали отбирать себе девушек, лысоватый мужчина властно поманил к себе пальцем Эрику.
Она поднялась и покорно подошла к нему, стараясь заставить себя улыбаться. У самых его ног она вновь склонилась в глубоком катоу. Она чувствовала себя раздавленной. Она, всегда считавшая себя представительницей высшей расы, дошла до того, что склоняется у ног восточного человека. Мужчина приподнял ее и рывком усадил к себе на колени, потом повернулся к своим друзьям и сказал что-то на непонятном наречии, а вслед за тем вдруг стал щипать ее за соски.