В голосе горца ей почудилось нечто, похожее на сочувствие, и она перевела взгляд с него на Фергуса, а затем на дальний конец поляны, на Ангуса, который продолжал наблюдать за ней, как изголодавшийся дикий зверь.
— Я была единственным ребенком в семье, — ответила она. — Так что у меня нет ни братьев, ни сестер. У меня есть кузены и кузины, которые были готовы принять меня в свою семью, но мы никогда не были близки, и я хотела находиться поближе к своему жениху.
Она была абсолютно уверена, что Ангус не может слышать того, что она говорит, и тем не менее, он, похоже, слушал ее, угрожающе нахмурив брови.
Гавин, который сидел скрестив ноги и опершись локтями на колени, а подбородком на сплетенные пальцы, кивнул:
— Да, девушка, я тебя понимаю. Настоящая любовь — это сильная штука.
Фергус ткнул его локтем в бок.
— Какого черта, Гавин? Ты что, забыл, что она говорит о полуполковнике Беннетте? Или ты совсем из ума выжил?
Гавин выпрямился.
— Я ничего не забыл, Фергус, но любовь слепа. И тебе это известно не хуже, чем мне.
— Я не слепа, — сообщила она им. — И я понимаю, что мой жених — ваш враг. Но я уже сказала Дункану, что это война. Ричард Беннетт — солдат, и он выполняет долг перед своим королем. Кроме того, не вам его обвинять. Ведь вы — неприкасаемые мятежники Мясника и жестоко убиваете всех беспомощных английских солдат, которые встречаются на вашем пути.
— Так нас называют? — поднял брови Гавин. — Неприкасаемыми?
Амелия переводила взгляд с одного молодого шотландца на другого. В их глазах светились ум и заинтересованность, и она засомневалась в правильности своего первоначального впечатления о них как о жестоких дикарях. Но одного быстрого взгляда в сторону третьего горца, расположившегося в дальнем конце поляны, ей хватило, чтобы понять, что расслабляться не стоит.
— Почему он так сильно меня ненавидит? — спросила она, продолжая наблюдать за Ангусом.
— Он ненавидит не тебя, — пояснил Фергус, — а твоего жениха.
— Но он переносит свою ненависть и на нее, — уточнил Гавин, переводя на девушку взгляд изумрудно-зеленых глаз. — Он считает, что Дункану не следовало оставлять тебя в живых.
— Я это уже поняла.
— Пойми меня правильно, он действительно тебя ненавидит, — решительно произнес Фергус и сунул в рот галету. — Но кто может его в этом винить? Твой жених изнасиловал и убил его сестру.
Поляна закружилась перед глазами Амелии. У нее в голове молотом стучали слова, которые так небрежно обронил Фергус. Она попыталась сглотнуть, но у нее в горле словно застрял острый камень.
— Простите?