Мария Васильевна перешагнула за тридцать, но продолжала поражать окружающих своей несколько тяжеловесной, чрезмерно яркой, но все же безусловной красотой. Вокруг нее вечно увивались какие-нибудь влюбленные мужчины, но если в прежние времена она вовсю кокетничала и откровенно давала понять кавалерам, что эта крепость отнюдь не окружена неприступными оборонительными сооружениями, то теперь нетрудно было угадать, что даже и приступать к штурму не стоит. И хоть каждый кавалер, если он не был слепым, глухим или вовсе уж глупым, понимал, что напрасно потратит силы и надсадит чувства, желающих делать это не убавлялось. Непрекращающиеся ухаживания мужчин весьма улучшали настроение Марии Васильевны! Ну, а у какой женщины, скажите, настроение не улучшится, когда она непрестанно чувствует себя королевой балов?
Прошло три года, грянула Крымская война. Множество блестящих офицеров, составляющих украшение балов и светских гостиных, отбыло в действующую армию. Самые очаровательные девицы, дебютантки сезонов, проливали ночами слезы в свои подушки, оплакивая грядущую долю старых дев, которая, как им чудилось, им неминуемо грозила. Что и говорить, количество соискателей вокруг каждой поуменьшилось, и их carnetes de bal [19] все чаще оставались заполненными лишь наполовину, а то и на четверть. Тем более изумляло всех то, что светлейшая княгиня Воронцова исписывала свой карне от корки до корки!
Тем временем Семен Михайлович Воронцов тоже находился в войсках, более того — принимал участие в боях и даже был ранен под Севастополем. Государь удостоил его орденов и назначил генерал-адъютантом.
Даже в Крым доносились слухи о том, что жена Воронцова была в те годы истинной царицей светского общества, однако все соискатели ее милостей, как сговорившись, превозносили ее красоту, обаяние, ум, очарование, но и пеняли на ее неприступность. Словом, Семен Михайлович уверился, что он был женат на новой Пенелопе!
Счастливый и довольный семейной жизнью, он, впрочем, вскоре заскучал в Петербурге. Этот отважный человек, проведший почти всю жизнь в боях, жаждал если не войны, то бурной деятельности… однако после поражения в Крымской войне, после смерти императора Николая Павловича ввязываться в очередную военную кампанию новый император полагал бессмысленным, безрассудным и опасным.
Но как-то раз Александр Николаевич запросто спросил одного из самых заметных своих служак, отчего тот вечно уныл и молчалив. Пораженный тем, что сам государь столь сердечно и душевно говорит с ним, Воронцов выложил императору все как на духу, поведал о своей тоске по большому, настоящему делу, а заодно обмолвился, что здоровье его в северном дождливом, ветреном Петербурге сильно пошатнулось, одолели и ревматизм, и радикулит, и подагра: ведь он вырос на юге, в Новороссии, и молодость свою провел там и на Кавказе.